Герхард беседовал с Моррисом. Похоже, разговор о чем-то серьезном. До ее ушей донеслись слова Морриса: «…пожалуйста, передайте мне эту кошечку!» Герхард захохотал. Моррис тоже. Какой-то анекдот…

— Неплохо, если распробовать, — сказал Эллис. — Как тебе?

— Очень вкусно, — согласилась она, отпив глоточек.

Ей удалось ускользнуть от Эллиса и Макферсона и подойти к Герхарду. Он в этот момент находился в одиночестве: Моррис пошел налить себе еще кофе.

— Послушай, — сказала она, — мы можем поговорить?

— Конечно. — Герхард склонил голову к ней. — Что такое?

— Мне надо кое-что узнать. Ты можешь понаблюдать за Бенсоном прямо отсюда, через главный компьютер?

— То есть понаблюдать за имплантированным компьютером?

— Да.

Герхард пожал плечами.

— Наверное, смогу, а что? Мы же знаем, что имплантированная установка работает…

— Я знаю, знаю… Но ты можешь это сделать — просто на всякий случай.

Герхард ничего не сказал. Но в его глазах стоял вопрос: на какой случай?

— Ну, я прошу тебя!

— Ладно! Я включу систему мониторинга, как только все отсюда уйдут, — он кивнул в сторону сотрудников. — Я буду проверять его каждые полчаса.

Она нахмурилась.

— Каждые пятнадцать минут? — предложил он.

— А можешь каждые десять минут? — спросила она.

— Ладно. Каждые десять минут.

— Спасибо. — Она допила кофе — по пищеводу и желудку разлилось тепло — и вышла из кабинета.

Эллис сидел в углу палаты 710 и наблюдал, как человек шесть техников снуют вокруг кровати. Двое сотрудников радиационной лаборатории брали пробы на радиоактивность, сестра из «химии» брала анализ крови на уровень стероидов, электротехник возился с монитором ЭЭГ. Еще тут были Герхард и Ричардс — они в последний раз проверяли цепь интерфейса.

Невзирая на царящую вокруг суматоху, Бенсон неподвижно лежал на кровати, спокойно дышал и глядел в потолок. Он словно не замечал ни суетящихся вокруг него людей, ни того, что кто-то брал его за руку, а кто-то подтыкал простыню. Он просто лежал, уставившись в потолок.

У одного из сотрудников радиационной лаборатории были волосатые руки: они нелепо торчали из рукавов белого халата. На мгновение лаборант положил эту волосатую руку на повязку Бенсона. Эллис сразу подумал о прооперированных им обезьянках. Там требовались только техническое умение и сноровка, ведь всегда знаешь — хотя и притворяешься, будто все иначе, — что это всего лишь обезьяна, а не живой человек и если у тебя дрогнет рука и ты разрежешь бедную обезьяну от уха до уха, ничего не случится. Никто не будет засыпать тебя вопросами, родственники не будут требовать объяснений, не нагрянут репортеры с прокурором — ничего не произойдет. Не будет даже наглого запроса из отдела снабжения: куда это, мол, подевались обезьяны стоимостью восемьдесят долларов каждая. Всем было наплевать на обезьян. И ему тоже. Ему было неинтересно помогать обезьянам. Ему было интересно помогать людям. Бенсон пошевелился.

— Я устал, — сказал он и взглянул на Эллиса.

— Ребята, скоро? — спросил Эллис.

Один за другим техники и лаборанты отступили от кровати, собрали свои инструменты и записи и вышли из палаты. Последними ушли Ричардс и Герхард. Бенсон с Эллисом остались одни.

— Чувствуете сонливость? — спросил Эллис.

— Чувствую себя машиной. Чувствую себя автомобилем на современной станции техобслуживания. Чувствую, что меня чинят.

Бенсон начинал злиться. Эллис и сам ощутил возрастающее раздражение. Он даже испытал поползновение пойти в дежурку и попросить сестер и санитаров связать Бенсона и вколоть ему успокоительное, когда начнется припадок. Но он продолжал сидеть.

— Это просто ерунда! — сказал Эллис.

Бенсон сверкнул глазами и тяжело задышал.

Эллис взглянул на мониторы над кроватью. Нейроволны двигались ломаной линией, давая характерную конфигурацию предприпадочного состояния.

Бенсон наморщил нос и принюхался.

— Что это за запах? — спросил он. — Что за мерзкий…

На мониторе вспыхнула красная надпись: «СТИМУЛЯЦИЯ». Нейроволны превратились в беспорядочный клубок белых линий. Это продолжалось пять секунд. И тотчас зрачки Бенсона сузились. Потом линии снова приобрели плавные очертания. Зрачки вернулись к нормальному состоянию.

Бенсон отвернулся и стал смотреть на солнце за окном.

— А смотрите-ка: сегодня такой чудесный день, не правда ли? — произнес он тихо.

Сама не зная зачем, Джанет Росс вернулась в клинику в 23.00. Она ходила в кино с врачом из отделения патологии, который вот уже несколько недель упрашивал ее, и она в конце концов уступила его просьбам. Они смотрели гангстерский боевик: врач уверял, что других фильмов и не смотрит. В этом фильме произошло пять убийств, а потом она сбилась со счета. В темноте зрительного зала она осторожно покосилась на своего спутника: он улыбался. У него была стереотипная реакция — психопатолог, имеющий склонность к насилию и смерти. Она начала размышлять о других стереотипах поведения врачей: хирурги- садисты, инфантильные педиатры, гинекологи-женоненавистники. Ну и сумасшедшие психиатры, конечно.

После сеанса он подвез ее обратно в больницу, потому что она оставила свою машину на служебной стоянке. Но вместо того, чтобы поехать домой, она отправилась к зданию ЦНПИ. Без всякой причины.

В Центре никого не было, но она надеялась застать Герхарда и Ричардса за работой — так оно и случилось: они корпели над компьютерными распечатками в «Телекомпе». Они даже не заметили, как она вошла и налила себе кофе.

— Проблемы? — спросила она.

Герхард почесал в затылке.

— Теперь с «Мартой». Сначала «Джордж» отказывается быть святым. Теперь «Марта» становится милочкой. Все летит к черту…

Ричардс улыбнулся.

— У тебя, Джан, свои пациенты, у нас свои.

— Ну, что касается моего пациента…

— Конечно-конечно! — Герхард встал и подошел к пульту компьютера. — А я вот думаю: чего это ты вернулась? Свидание разочаровало?

— Поход в кино разочаровал, — ответила она.

Герхард стал нажимать клавиши. Принтер застрекотал, и из него поползла бумажная лента с цифрами и словами:

01:12 Нормальная ЭЭГ 04:02 Норма ЭЭГ 01:22 Нормальная ЭЭГ 04:12 Норма ЭЭГ 01:32 Сон ЭЭГ 04:22