– Да этот дом предал тебя, – ухмыльнулся старик. – Батя ваш продал тебя, как кутенка. Мне продал. Или ты не знал? Тебя сюда и вели, да туннель завалило. Думал я, что пропал гладиатор, а ты ничего – сам пришел, как миленький. Я присматривался, присматривался к тебе – по описаниям вроде подходит, но не мог же ты мне на голову свалиться? Оказывается, мог. Но Бате я, конечно, черта с два заплатил…

У Игоря внутри все сжалось.

Закружилось вихрем все вместе: и странная экспедиция, и автомат со спиленным бойком, и темный туннель у Измайловской, в который его втолкнули первым, будто на расстрел вели… Думал, подозревал. Но сейчас услышать вот так подтверждение всего этого… За что? За что его так?!

– Батя – еще не вся Первомайская, – протолкнув ком в горле, глухо сказал Князев.

– Ну, как знаешь, – разочарованно откинулся на спинку кресла Михаил Сергеевич и зевнул. – Мог добром решить, да уперся… Мне ведь еще раз тебя осиротить – раз плюнуть. Шепну словечко и Инге твоей шейку тонкую – кр-р-рык… – он хрустнул пальцами, точно сымитировав треск ломающихся позвонков. – А щенка вашего – тварям скормят.

– Ты не посмеешь… – прошептал Игорь, но уже знал ответ.

Старик радостно расхохотался.

– Ты же сам выбор делаешь! С одной стороны – старый головорез и узурпатор, который тебя продал в рабство, с другой – твоя девка с кутенком… Кто тебе дороже? А я уж родственничков твоих укокошу лично, не сомневайся. Так сказать, в развитие наших с тобой долгих и непростых отношений.

– Хорошо, – Князев сжал кулаки. – Проведу я твою банду. Только что толку с полусотни твоих головорезов? На блокпосту и в пять раз больше в капусту искрошат.

– А кто тебе сказал, что через блокпост пойдем? Есть там у вас норки, которые только от тварей и караулят. Человеку там не пройти – сожрут. Всех, кроме тебя. И тех, кто с тобой… Ну что, согласен?

Игорь уже сто раз успел проклясть себя за самонадеянность. Подумать только: думал старого плута переиграть! Да еще на его же территории! Ох, прав был Охотник, когда не хотел его сюда пускать себе на погибель. А теперь выходит – не только себе…

– И что вы с Батей теперь не поделили? У вас же мир… Торговля налажена, – стиснул зубы Князев.

– Ну, положим, дружбы у нас не было никогда… Зелен ты, Игорек. Не помнишь, какая грызня у нас с вами была в старые-то времена. Как пауки в банке, все территорию делили… Думали, ну год, ну два еще протянем – чего же гнить заживо? Поживем, как люди… А вышло – четверть века. Так что пришлось мириться. Худой мир он, знаешь, всегда лучше доброй ссоры. Да и выгодны мы друг другу оказались.

– И что же – выгода боком вышла?

– Вразнос пошел ваш Батя. Невозможно с ним стало дружить. Совсем на старости лет спятил. Такой беспредел творит, что в старые добрые времена за это, самое меньшее, в асфальт закатывали. Комиссаришко этот, думаешь, сам пытался переворот нам устроить? Нет, малыш. Батя ваш за ним стоял. Получилось бы президента скинуть – половина Черкизона Бате бы отошла. Жил бы он у вас скромником на станции Первомайской, а сам владел бы борделями и фабриками в нашем вертепе. Чтобы на пенсию кусок заработать… На нашу территорию, волчара, полез. У Зверева терпение нечеловеческое, но и оно иссякло. Да и мне неуютно было, когда сюда этих франкештейнов нагнали. Попросили меня с Батей урегулировать… Вот и вся недолга. Так что ты не волнуйся, Князев. Мы просто справедливость будем восстанавливать.

«Надо выиграть время, – думал Игорь. – Откажусь сейчас – погибнут все. Да и я живым не уйду отсюда, с чего бы Ланисте меня отпускать? Соглашусь для вида, а там видно будет…»

– Хорошо, – кинул он, – но мне нужны гарантии. Я должен знать, что Инга и малыш – живы. Проведите меня к ним. И дайте поговорить.

– Силен ты, парень. Тебе – палец, а ты – всю руку. Но я сегодня добрый. Настолько, что еще подарочек тебе сделаю.

Телохранитель внес в комнату что-то длинное, обернутое куском ткани и осторожно, с легким стуком, водрузил на стол перед старшиной.

– Разверни, не бойся, – ласково улыбнулся Михаил Сергеевич.

– Чего мне бояться… – Игорь откинул ткань в сторону, в каждый момент готовый увидеть какую-нибудь гадость и замер…

Перед ним на куске черного бархата лежала шпага. Его шпага. Вычищенная, заточенная, с тщательно заполированными забоинами на острие… А он считал, что потерял ее навсегда.

– Узнал? Так бери, не бойся. Видишь – я тоже не боюсь, что ты меня этой железякой пырнешь. Потому что у нас с тобой договор, – назидательно поднял вверх узловатый палец старик. – Джентльменское соглашение. По рукам?

– По рукам, – Князев встал и засунул клинок за пояс. – Я условия выполню. Но потом вернусь к тебе, учти.

– Возвращайся, – улыбнулся старик. – Ты меня уж раз сто собирался убить, и все как-то договариваемся. Политика, малыш.

– Ты жив! – всхлипнула Инга, бросаясь на грудь Игорю. – Я верила, что ты жив! И что вернешься за мной – тоже верила! Почему ты так долго не шел?..

– Вернулся, – Игорь осмотрелся вокруг. – Как Алекс?

– Что ты, – она замотала головой. – Я ведь с ним больше никогда… Мы как начали с тобой… Встречаться… Он про тебя такое… Я ему отказала сразу, и больше… Он ревновал, говорил, убьет тебя… Но я…

– А мальчик? – Игорь смотрел исподлобья; ему хотелось верить.

– Твой! Твой, клянусь! Я считала… И я перестала… Работать. Когда в тебя… С тобой… – лепетала она.

Может, обманывала. А что еще говорить девушке?

Но так она жалко, там жарко говорила, что Игорь дрогнул. Закрыл глаза, обнял девушку, прижал к себе ее, горячую, трепещущую. Он поверил.

– Я вернулся, – глухо сказал он. – Я вернулся за тобой. За вами.

– Он так на тебя похож! На тебя… Посмотри!

Инга выскользнула из объятий Игоря и на цыпочках подбежала к детской кроватке, прикрытой пологом. Он неловко шагнул за ней. Младенец сладко спал, раскинувшись на спине, и сосал большой палец.

– Осторожно, – прошептала Инга. – Не разбуди его. Правда, похож?

Игорь не видел никакого сходства с собой в этом пухлом живом комочке, но согласился с Ингой. Не мог не согласиться.

– Мы будем жить вместе?

Через сутки он уйдет вместе с пятью десятками головорезов, поведет их на свою родную станцию, чтобы один старый кровосос мог поквитаться с другим. Он отправится в поход, из которого, скорее всего, никто не вернется живым. Мы будем жить вместе?

– Да. Конечно.

– Пора, – кашлянув в кулак, пробормотал телохранитель Ланисты, остававшийся снаружи. – Шеф разрешил только пять минут свидания.

– Ты уже уходишь? – всполошилась девушка. – Так скоро? Я не пущу! Не пущу тебя!..

– Тихо, тихо, – успокаивал ее Игорь. – Разбудишь…

– Я не отпущу тебя… – рыдала Инга. – Ты не вернешься… Я знаю…

– Вернусь.

Хочу вернуться. Очень хочу.

Игорь думал, что старик останется в Черкизоне.

Как старый жирный паучище, раскинувший свои сети по всему метро, он никогда не выползал за пределы логова, только дергал ниточки – и летели головы.

Но Ланиста сам возглавил отряд. Видимо, в его желании посчитаться с Батей было слишком много личного, чтобы доверять экзекуцию наемникам.

Игорю в этом отряде – впервые за все время – досталась не роль пушечного мяса, а почетное место рядом с командиром.

Теперь Князев и Ланиста покачивались плечом к плечу в неком подобии паланкина, рукояти которого тащила на плечах восьмерка дюжих боевиков, увешанных оружием. Половина, сменяясь через каждые