ни одному на свете бойцу на верную погибель или отправить в ледяные катакомбы на верную смерть. Да хоть бы и убить.
– Радуйся, – несколько обиженно продолжил Михаил Сергеевич, так и не дождавшись ответа. – Продал я тебя, неумеху.
Никакой реакции: Князев нашел для себя другой объект для наблюдения и теперь исследовал взглядом трещину на стене.
– И не интересно, кому? – веселое настроение Ланисты испарилось, как не бывало. – Может, на мясо тебя пустят, а?
– Слушай, – не выдержал Кузьма, с приходом старичка перебравшийся на свое место. – Не видишь, тошно парню!
– А ты заткнулся бы, бродяга, – ощерился Ланиста. – Самого-то кормлю только из жалости.
– А не корми, – буркнул Кузьма, с вызовом глядя на старика. – А от парня отстань. Добром говорю тебе – отстань.
– А то что?
– А ничего. Пока.
Кузьма демонстративно извлек из ножен свой клинок и принялся, сердито лязгая оселком по металлу, выводить глубокую забоину на лезвии. Остальные гладиаторы тоже прекратили свои занятия и неодобрительно уставились на старика.
– Собирай свои манатки, – прошипел он, Игорю, – и выметайся на все четыре стороны. У тебя теперь другой хозяин, пусть он с тобой и валандается.
Не говоря ни слова, Игорь собрал свои нехитрые вещички и направился мимо него к выходу: гладиаторы провожали его взглядами. Лишь на пороге он обернулся и попрощался с бывшими товарищами:
– Не держите на меня зла, ребята.
– Ступай с богом, – ответил за всех Кузьма. – И не поминай нас лихом.
Князев прошел мимо сделавших вид, что не видят его, охранников и оказался на улице.
– Стой! – догнал его Ланиста, требовательно протягивая руку ладонью вверх. – Жетон отдай!
Игорь вынул из-за пазухи жетон, дарующий льготы гладиаторам, сделал вид, что хочет положить его в протянутую руку, но в последний момент дал цепочке скользнуть меж пальцев, и металлическая пластинка упала в самую грязь.
– Подними! – рявкнул Михаил Сергеевич, но парень лишь нагло ухмыльнулся ему в лицо.
Тот сжал в бессильной злобе кулачки, поднес их к лицу парня, но не отважился его тронуть – рука Игоря лежала на гарде шпаги, а с ней он умел обращаться отлично и старичок это знал.
– Ну, я не гордый, – прошипел он, нагибаясь за жетоном. – Сам подниму… Только ты мне за это ответишь, щенок.
Старшина повернулся к нему спиной и зашагал к смутно маячащей впереди фигуре, подпирающей спиной стену. Вероятно, это и был покупатель.
– А брата своего теперь сам ищи! – крикнул ему старик. – И на том свете не забудь проверить!
– Брешешь! – ответил Игорь. – Ты там первый окажешься, сам и убедишься!
Игорь и его «покупатель» сидели в том самом достопамятном кафе, где якобы подавали человечину. Лицо Меченого, так звали нового хозяина Игоря, пересекал уродливый шрам, начинавшийся на лбу и заканчивавшийся на подбородке. Перед ними на грубо сколоченном столе стояли дымящиеся тарелки и керамические кружки с пивом.
– А это правда, что тут людей скармливают посетителям? – поинтересовался Игорь, с сомнением глядя исходивший жиром аппетитный кусок мяса.
– Кто тебе такую глупость сказал? – вылупился на него одним глазом Меченый.
Его второй, мертвый глаз, смотрел надменно и холодно.
– Да вы же в прошлый раз и орали, что, мол, человечиной вас кормят.
– Сто раз, наверное, говорил уже: никаких вы. – Меченый подцепил на кончик ножа кусочек мяса и отправил его в рот. – Мы, наемники, все равны. Все на ты. На вы – это к нанимателям нашим, да со всем политесом. Они, скоты, это любят. Самим-то ручки белые, холеные, замарать впадлу, вот нас, черную кость и посылают свое дерьмо разгребать. И чужое тоже. И вот еще…
Он надолго замолчал, сосредоточенно разжевывая жилистый кусок – зубов у него, как уже успел заметить Игорь, была большая нехватка. Парень уже не чаял дождаться продолжения, когда Меченый, отхлебнув из керамической кружки добрый глоток пива, завершил свою мысль:
– Усвой три заповеди наемника. Первая такая: коли тебе заплатили, то задачу надо выполнить. В лепешку расшибись, кровью перхай, а выполни. Таков уж у нас кодекс чести.
– Драться за деньги – чести мало, – заметил Игорь.
– Что бы ты понимал! Сам-то, небось, на Ланисту не за так ишачил?
– Обстоятельства так сложились…
– Обстоятельства, они всегда не так складываются. Складывались бы так, как надо – нас бы с тобой здесь не было. Так уяснил первую заповедь?
– В общих чертах.
Меченый отрезал еще кусок мяса и критически его осмотрел одним глазом, будто этот, новый, чем-то кардинально отличался от предыдущего, отправил его в рот. Прожевав порцию, он поскреб ногтем недельную щетину, покрывавшую подбородок, и наставительно произнес:
– Вторая такая: дороже всего у нас жизнь. И беречь свою жизнь надо больше всего. Мертвый наемник не наемник больше, а кусок мяса. Вот такого.
– Это не заповедь, а инстинкт самосохранения. Но как бы это все совместить? – язвительно спросил Игорь.
– Поживешь – увидишь, – философски изрек тот, старательно пережевывая мясо.
– А третья заповедь? – Князеву уже стало интересно.
– Третья? – Одноглазый задумался, со скрипом почесал подбородок и изрек, наконец: – Никогда не плати за то, за что можешь не платить.
– Так значит, насчет человечины…
– Верно, Гладиатор.
Эту кличку Меченый дал Игорю при первом же знакомстве, пояснив при этом, что настоящие имена наемников никого не интересуют. И более того, попытку их выяснить могут счесть оскорблением со всеми вытекающими последствиями.
– Раз уже поел, то зачем раскошеливаться? Так что ешь смело – свинина это, свинина. Или крысятина, – добавил он равнодушно, видя, что Игорь вонзил в мясо нож и вилку. – Человечина, она особый вкус имеет. Попробуешь – сразу станешь отличать.
– А вам… тебе доводилось? – Князев осторожно разжевал мясо и не нашел в его вкусе ничего настораживающего: даже крысой, которую ему уже приходилось пробовать, не пахло. Да и вряд ли найдется крыса, из которой можно выкроить такой шмат жирного мяса.
– Мне много, что доводилось, – Меченый, улыбнулся, что, впрочем, не добавило обаяния его лицу, похожему на жуткую, расколотую глиняную маску, вылепленную неумелым скульптором. – И человечину жрать, и тварей всяких. Да и ты, раз наш путь выбрал, многое еще повидаешь-попробуешь.
Один уголок его рта поднялся, а второй, чуть ниже шрама, так и остался скорбно опущенным.
– Я не выбирал, – буркнул Игорь, расправляясь с мясом, действительно неплохо приготовленным. – За меня выбрали.
– Ну, это почти всегда так. Да и в остальных случаях. Думаешь, что ты, а на деле – за тебя, – кривой наемник определенно был философом в душе.
– А зачем я тебе понадобился? Неужели, никого другого не нашлось?
Действительно: вряд ли Ланиста отпустил бы пусть и негодного гладиатора задешево. Значит, кому-то бездомный бродяга ох, как нужен.
– Зачем-зачем… – Меченый простачком не был. – Понадобился, значит понадобился. Зачем может наемник понадобиться? Раз набирают нашего брата, значит скоро кому-то секир-башка делать будут. Ну, а наша задача – дело сделать, в живых остаться, и о себе не забыть, когда добычу делить станут.
– А она будет?
