терял остроконечные очертания и превращался в череду высоких холмов, господствовавших над окрестными дюнами. Полоса песка перед скалами резко сужалась, образуя полукруглую бухту.

Тележка там пройти не могла. Эория в очередной раз оглянулась на море, что-то прикинула и велела:

– В воду!

Коренга лишь мгновение спустя сообразил, о чём она толковала. На суше он со своей тележкой, может, и одолел бы гряду, но после долгих трудов и поиска удобного места. Вода, ещё не вздёрнутая на дыбы бурей, сулила обход не в пример быстрее и легче.

– Но ты сама… как же… – начал было молодой венн, лихорадочно смекая какие-то способы сегванке не вымокнуть при переправе. «Я-то сухой буду сидеть. Вот и всё моё покровительство и защита…»

Эория в ответ рявкнула:

– Я тебя в лесу слушать стану. А у воды ты мне не перечь![39]

Одним движением перебросила свой мешок с заднего щита на передний и столкнула тележку в гладкие, прозрачные, какие-то безжизненные волны. Не намочив сапог, вспрыгнула коленями позади Коренги и выхватила у него из руки приготовленный было гребок.

Он успел вспомнить, как пластался на заднем щите галирадский крадун, потом успел испугаться, не опрокинулась бы тележка под тяжестью дородной сегванки, которая ещё и стояла на коленях, не очень-то пригибаясь… Вот этого он мог ничуть не бояться. У воды Эории в самом деле не нужны были советчики. Маленькое весло бешено вспенило волны, погружаясь в них то с одной стороны, то с другой. Преображаясь в лодку, тележка Коренги оказывалась вообще-то весьма норовистым судёнышком, но Эория усмирила лодочку, навряд ли даже задумавшись. И погнала прямо на зубья камней, глядевшие из воды.

Если бы Коренга сам держал весло, он бы нипочём на такое не отважился…

Торон плыл сзади, сильно загребая лапами, чтобы не отстать.

Эория с разгону влетела в узкий непрямой ход меж двумя иззубренными клыками, подловив миг, когда море вздохнуло волной, омыв камни лишней пядью воды… Коренга увидел острое, осклизлое от водорослей ребро, наделенное прямо в переднее колесо, успел перечесть вершки, оставшиеся до столкновения, и, точно сторонний наблюдатель, стал ждать жалобного треска… который, надо думать, означал бы конец не просто бегства от Змея, но и всего путешествия… Эория ударила веслом, заставив лодочку крутануться буквально на месте, и они выскочили но ту сторону гряды. Каменные челюсти позади них разочарованно облизнулись новой волной…

На последних саженях плавания Коренга опустил вниз колёса, так что тележка с разгону выкатилась прямо на песок. Эория спрыгнула наземь и без промедления вновь упёрлась в корму.

– Теперь прочь от берега! – приказала она. – Надо укрыться!

Далеко в море, под распростёртыми крыльями Змея, воздух начал делаться непрозрачным. Тело чудовища успело стать пятном кромешною мрака, и там, во тьме, угадывалось движение, в которое лучше было не вглядываться…

Торон деловито отряхнулся и, ни дать ни взять уразумев волю Эории, потянул прочь от воды – в обход ближней береговой дюны.

На взгляд Коренги, эта дюна ничем не отличалась от тех, что стояли севернее скальной гряды. С усилием крутя вязнувшие на подъёме колёса, он ждал, что в глубине страны откроются уже знакомые пустоши и болота, не сулящие никакого убежища… Он сразу понял, что Бог Грозы услышал его молитвы и, ещё не являя Себя в прямой схватке со Змеем, направил Своего верного к спасению. Ветры, большей частью дувшие в этих местах с юго-запада, славно поработали над открытыми их веянию склонами холмов. Отлогие с северной стороны, здесь эти склоны были обрывисты. И в песчаных кручах то тут, то там виднелись где этакие навесы, где ямы, выгрызенные непогодой, а где и целые пещеры, легко способные вместить двоих путников, большого пса и тележку.

– Ага, – обрадованно выдохнула Эория, увидевшая то же, что и венн.

Не сговариваясь, они погнали тележку к одной из пещерок, устья которой легко было достичь по слежавшейся осыпи. Коренга успел представить себе, как они с Эорией будут слушать ненастье, отсиживаясь в сухом безопасном уюте, может, даже у костерка…

И тут неожиданно воспротивился Торон!

Он загородил дорогу тележке и принялся лаять, поднимая шерсть на загривке.

«Не ходите туда! Не пропущу!»

Кто первым придумал, будто собака всё понимает, да не может сказать, тот никогда не держал собаку. И подавно не пробовал толковать её поведение. Коренга с Эорией сразу остановились.

– Он знает, где в болоте окно и какое дерево не выстоит в бурю, – торопливо проговорил Коренга. И обратился к Торону: – Веди по своему разумению, коли туда не пускаешь!

С этой стороны холмов не было видно болот. Может, они здесь и были, но далеко, и слишком рано сгустившиеся сумерки не давали их рассмотреть. Торон схватил зубами отстёгнутый поводок и потянул тележку на травянистую пустошь, простиравшуюся за прибрежными дюнами. По мнению Коренги, второе такое неприютное место было ещё поискать. Летом здесь наверняка висела удушливая жара и воздух дрожмя дрожал от комариного звона, зимой саженями наметало сугробы мокрого снега, а в дни бурь свирепствовали ветра. То-то здесь не могло выжить ничего выше стланика ростом человеку по пояс.

«Ещё одно место, где лес не растёт…»

А Торон, явно не слыхавший такого присловья и ведумый каким-то своим звериным знанием, направился к первой же рощице этого самого стланика и улёгся с подветренной стороны, там, где жилистые длиннохвойные ветки образовывали нечто вроде навеса в аршин высотой. Коренга загнал туда свою тележку и стал прикидывать, не привязать ли её к корням – неожиданно мощным для убогих полукустов и наверняка глубоко и цепко уходившим в песок. Он знал ярость ветров, способных не то что тележку укатить, но даже и дерево выдрать, и крышу с дома сорвать… Пока он раздумывал, Эория одним движением распустила узел, замыкавший её мешок, выхватила широкий кожаный то ли плащ, то ли полог и стала быстро крепить его к самым толстым корням.

Одинокая птица промчалась над ними к югу, суматошно работая крыльями и вскрикивая на лету…

А ещё через мгновение стало ясно, на что оглядывалась и что хотела опередить Эория. В растянутый полог гулко ударили первые капли – и тотчас хлынул дождь, ни в коем случае не описываемый обычным веннским выражением «как из ведра». Какое ведро!.. Коренге показалось, будто на них обрушился морской вал, яростно взвившийся из пучины и перемахнувший высокие прибрежные дюны. Ни с чем иным этот слитный поток, от которого полог сразу провис и ледяной тяжестью лёг им с Эорией на головы, сравнить было невозможно. Стало совершенно темно, точно в погребе, когда над головой захлопывается тяжёлая крышка. И дождь не просто падал наземь с небес. Землю, точно кнутами, сплошными вереницами капель полосовал ветер, только и объяснимый дыханием облачного чудовища. Ветры подобной силы проходят над сушей и морем, оставляя на своём пути оголённые острова, берег, заново прочерченный небывалым прибоем, и леса, воткнутые в земную твердь макушками вниз… Коренга помимо воли пытался сопоставить прохождение Змея с осенними бурями и зимними падерами