двойных патруля по периметру занимаемых позиций, соответственно служба складывалась и днем и ночью, соответственно и отдых личного состава также был днем и ночью.

Конечно, всем было тяжело, но я никогда не слышал стонов или недовольства бойцов. Командир же на опорном пункте был ответственным естественно за все, представьте себе боевая работа, организация питания, учебные занятия, здоровье подчиненных, материально-техническое обеспечение, охрана и оборона расположения опорного пункта и т. д. Здесь хочу отметить огромную роль сержантского состава, именно младшего звена командиров расчетов и отделений.

Именно в те моменты я часто вспоминал фронтовые рассказы своего отца о себе, он в годы войны был помкомвзвода, старшиной батареи и находился всегда среди своих солдат. А еще я вспоминал слова Маршала Советского Союза Жукова Г.К. сказавшего: «Армией командую я и ефрейтор». В сложных и тяжелых ситуациях в памяти всплывали воспоминания фронтовиков, я их сравнивал, сопоставлял с событиями и ситуациями возникающими вокруг меня. Более того, я сам был сержантом полтора года срочной службы и четыре года в военном училище, поэтому психология младших командиров, их роль и возможности мне не понаслышке были знакомы, и я всегда это реально оценивал и использовал в своей работе.

Прибывая на опорные пункты, где дислоцировались наши подразделения, я всегда собирал сержантский состав и разговаривал с ними именно как с командирами, без которых сложно выполнить ту или иную задачу, давал им возможность самостоятельно принимать решения, что порой вызывало недовольство офицерского состава.

Может быть весь сержантский состав дивизиона относился ко мне с особым уважением потому, что я прошел сержантский путь, но и в отношениях с ними старался быть уважительным, поднимать их значимость и авторитет.

Настоящими младшими командирами, помощниками офицеров, был весь сержантский состав на этом опорном пункте.

Например, командир одного расчета сержант Николенко Андрей, командир 1-го расчета, отвечал за всю караульную и дежурную службу, другой сержант отвечал за пункт приема пищи, третий за материально- техническое обеспечение подразделение и т. д. Мне порой приходилось у них перенимать отдельные моменты организации работы на том или другом направлении. С таким сержантским составом была по плечу любая боевая задача, и мне оставалось только контролировать все вопросы жизнедеятельности подразделения, внося необходимые изменения, исходя из складывающейся ситуации.

Мины подбрасывают специально обученные собаки

Однажды при подъезде к опорному пункту, БМП-2 (боевая машина пехоты) мотострелкового взвода, который стоял на сопке вместе с нами, подорвался на мине, несколько бойцов были ранены. Весь периметр опорного пункта на сопке был заминирован и установлены замаскированные, незаметные растяжки к сигнальным ракетам, наши бойцы это знали и за установленную границу не выходили. Противник незаметно к нам не мог подобраться, сразу на какой-либо сигнал наткнулся и был бы обнаружен. Мы стали разбираться, как такое могло произойти, дорога к нам от основной трассы, где стоял саперный батальон и кишлак, весь этот отрезок пути просматривался двумя постами круглосуточно, на въезде на огневую позицию и от мотострелкового взвода, по бокам дороги били на растяжках стояли сигнальные ракеты.

Главное у нас существовала договоренность со старшими в кишлаке, что если хоть одна машина подорвется, отвечать придется жителям этого кишлака, мы будем вынуждены строго запретить любое передвижение людей в этом направлении даже в дневное время, и сразу встанет вопрос, где пасти им овец и коз.

Примерно в эти же дни произошли несколько подрывов около инженерно-саперного батальона, где тоже была малая вероятность установки «душманами» мин. Естественно, мы с командиром батальона доложили в штаб дивизии о всех подрывах боевой техники и понесенных потерях, через несколько дней прибыла оперативная группа с переводчиками и разведывательной бронегруппой, сотрудниками царандоя (афганской милиции), хатовцы (особый отдел) и еще какие-то наши люди бородатые, в гражданской одежде, явно не войсковая разведка. Они несколько дней на броне колесили по всем населенным пунктам нашей зоны ответственности и всего близлежащего района.

Мы в это время с переводчиками и спецпропагандистами дивизии встречались с духовенством и главами ближайших кишлаков, беседовали, выслушивали их претензии к нам, доводили наши пожелания, договаривались по большинству вопросов, по другим проблемам просто информировали их. В это время наш врач проводил медицинский прием населения — мужчин и детей, а две медсестры из госпиталя осматривали женщин. Особо бедным и нуждающимся, по представлению глав кишлаков и муллы, выдавали бесплатно муку, крупу, консервы, чай. В целом, на мой взгляд, нас понимали, и свои обещания выполняли, хотя так было не всегда и не везде.

Разведывательные данные, полученные в ходе рейдов разведгрупп, и наши встречи с населением кишлаков подтвердили поступившую к этому времени информацию, что мины подбрасывают специально обученные собаки, афганские овчарки. Поступила команда, около военных городков и опорных пунктов бродячих собак уничтожить, об этом мы предупредили местное население, хозяева забрали своих собак, а остальные были ликвидированы. Наблюдатели за местностью мне докладывали несколько раз, что видели на удалении 3–5 километров от огневых позиций на дальней дороге между двумя кишлаками, со стороны которых постоянно велся минометный и пулеметный огонь, в одно и тоже время появляется собака с какой-то ношей на спине.

В дальномер я тоже наблюдал эту собаку, было принято решение уничтожить ее, но дело оказалось не простым, в зоне видимости она появлялась на короткое время, когда бежала по пригорку, автоматы и пулеметы не доставали по дальности стрельбы, пушка с БМП-2 не успевала ее накрыть. На этом направлении у нас была пристрелена цель для стрельбы, на другой день я дал команду командирам расчетов, сержантам

Николенко Андрею и Слепцову Николаю зарядить две гаубицы осколочными снарядами, рассчитал вилку стрельбы по фронту, примерно за час до появления этой собаки дал три красные ракеты, информируя всех, что буду вести пристрелку целей. Как только она появилась на пригорке, дал команду: «Огонь». Больше мы ее не наблюдали, после всех принятых профилактических мер подрывы боевой техники в зоне нашей ответственности прекратились.

Вспоминается на этом же опорном пункте еще один случай. Ночью как обычно два двойных патруля несли службу по периметру огневых позиций. В одном двойном патруле были рядовой Скворцов, второго фамилии не помню, но оба большой храбростью не отличались.

Моя землянка находилась в центре пункта, недалеко располагался кухонный блок, как там оказался патруль и что они там патрулировали, не знаю. Ночь была очень темной, в землянке было жарко, я сидел на скамейке около входа и дремал, вдруг раздался испуганный крик и мимо меня в направлении дежурного расчета, со скоростью пули пролетели два бойца. Тут же в небо взлетели две осветительные ракеты.

Весь личный состав кинулся на свои места, как по боевому расчету, соседи тоже все всполошились, все небо осветили ракетами. Каждый подумал, что произошло нападение на опорный пункт, быстро заняли круговую оборону, только стрельбы не было никакой. Сразу сообразив, кто стал причиной тревоги, спросил, где патруль и что случилось, оба бойца были бледные и могли только произнести: «Там, там — не знаем что!»

Медленно цепью стали приближаться к ПХД (пункт хозяйственного довольствия). Сержант Николенко и повар мне говорят: «Вы не ходите туда мы сами разберемся, что там, наверное варан». Оказалось там около ведра с отходами стоит и ест остатки нашего ужина ослик. Попал к нам очень просто, днем дежурил 1-й расчет сержанта Николенко, увидели у подножия сопки ослика и едой его заманили к нам, спрятали в блиндаже, а ночью с поваром решили его накормить, и туда случайно заглянул патруль. Конечно, как требует устав, со всеми разобрались, но смеха и шуток было вдоволь, а в патруль вместе наших храбрецов больше не назначали.

За годы, проведенные в Афганистане с ноября 1981 года по апрель 1984 года, было много боевых эпизодов, но и невозможно было представить всю нашу жизнедеятельность без юмора и шуток.