Наконец, военачальник доставил в распоряжение своего монарха наложницу – благородную Барсину, вдову Ментора[13]. Эта женщина стала спутницей жизни Александра до его женитьбы на среднеазиатской царевне Роксане. В 327 году до н. э. Барсина родила от царя сына – Геракла. И он, и его мать были убиты в 309 году во время борьбы диадохов за наследство Александра.
Кстати, современники поговаривали о том, что царь холоден к женщинам, и даже его родители специально «подкладывали» ему девушек, чтобы разбудить в нем мужчину. История донесла до нас имена гетер, которые развлекали великого македонца, – Калликсена, Панкаста… Но она же сохранила и достаточно стойкие слухи о любовной связи царя со своими друзьями – к примеру, тем же Гефестионом. Правда, ни для кого не секрет, что гомосексуальные связи в аристократической эллинской среде того времени вовсе не были чем-то совсем уж оригинальным.
Значительная часть трофеев перекочевала из рук Александра в руки его приближенных и солдат. Он вообще никогда не скупился на подарки, за что его постоянно упрекала прижимистая Олимпиада. Сохранилось немало историй об удивительной щедрости македонского царя. Александр был обычно недоволен, если ему не удавалось показать свою милость. Афиняну Фокиону, который не принял из его рук 100 талантов, царь писал, что не считает своими друзьями тех, кто отказывается от подарков. Придворного философа Анаксарха, напротив, хвалил за высокую сумму, которую тот попросил у своего повелителя. Наконец, известен рассказ о том, как Александр подарил солдату, с трудом несущему на себе царское золото, все это богатство.
Как уже было сказано, в руках македонского царя оказались мать Дария Сисигамбис, его супруга Статира, малолетний сын Ох и две взрослые дочери. В какой-то момент они получили ложное известие от одного из евнухов о том, что Дарий погиб. Семья принялась оплакивать своего главу и уже готовилась принять смерть от его победителя. Однако Александр послал к ним своего человека, который заверил их, что македоняне воюют только против Дария, а его семье гарантируется полная безопасность. Вскоре состоялась и первая встреча матери персидского царя с молодым царем из Европы. Начало этой встречи было курьезным – Сисигамбис приняла за монарха более пышно одетого Гефестиона и простерлась ниц перед ним. Заметив же свою ошибку, она была страшно напугана, но Александр успокоил ее: «Не тревожься, мать, ведь он тоже Александр!» Он обещал предоставить женщинам и детям Дария все, что они пожелают, как это было в царствование их сына, мужа и отца. По приказу победителя пленным были возвращены их имущество и прислуга. Александр даже взял на себя хлопоты по замужеству дочерей и воспитанию сына побежденного. Статира умерла через несколько месяцев во время родов, а Сисигамбис и ее внуки постоянно находились при дворе Александра, пользовались неизменным благоволением царя, а с 331 года до н. э. жили в Сузах. Дочери и сын Дария получали по указанию Александра греческое воспитание. Некоторые авторы писали, что великий завоеватель даже прислушивался к советам матери своего незадачливого противника. Античные историки рассказывают, что когда о благородном поведении македонца узнал персидский царь, он воскликнул: «Боги, дайте мне восстановить могущество Персии, чтобы, победив Александра, я мог отблагодарить его и поступить с ним так же великодушно, как он поступил с моей семьей!»
Судьба плененных македонянами членов царственного семейства, вероятно, свидетельствует о том, что Александр хотел показать – он не борется с персами как с народом, он хочет победы над Дарием, а затем единения и мира.
Даже блестящая победа при Иссе не заставила Александра отказаться от первоначального плана – до похода в глубь империи укрепить свое положение в Восточном Средиземноморье – особенно в портовых городах. Они были нужны для решения наиболее острой проблемы македонской армии – флота.
С самого начала кампании Александр отчетливо видел, что его эскадры не в состоянии на равных сражаться с персидским флотом. Основу же последнего составляли кипрские и, особенно, финикийские корабли. Армады сына Мемнона Фарнабаза удерживали многие островные пункты, постоянно угрожали коммуникациям и тылам македонских войск. Стремясь лишить этот флот баз и в целом вырвать из персидской армии финикийские корабли, Александр направил свой удар на важнейшие города первых мореходов и торговцев Средиземноморья.
Древние финикийские центры – Сидон, Библ, Тир – давно уже пережили времена своего расцвета, который пришелся на первую половину первого тысячелетия до нашей эры, но, тем не менее, были все еще богаты и сильны. В середине IV века до н. э. в Финикии наметилась тенденция к сближению с эллинским миром, широко распространялись антиперсидские настроения, происходили восстания, подавленные персами с большим трудом и чудовищной жестокостью. Поэтому Александр мог рассчитывать на то, что финикийцы, оказавшись перед лицом мощной сухопутной армии, не будут особо сопротивляться. В целом, это было не так уж далеко от истины. Жителей Сидона, Библа и многих других городов интересовало, в первую очередь, сохранение за ними тех привилегий, которые признавали и прежние хозяева – персы, например, чеканка собственной монеты, право охранять караванные пути и т. п. Отпор пришельцам из Европы дал только богатейший Тир.
Когда Александр находился в начале своего финикийского похода, он получил от Дария III письмо с предложением о мире. Автор письма просил соперника отпустить семью за выкуп, в качестве которого предлагалось «столько денег, сколько мог бы собрать со всей Македонии». Персидский царь предлагал «коллеге» заключить союз. Одни авторы утверждают, что Дарий настаивал на том, чтобы Александр удалился на родину, очистив всю территорию державы Ахеменидов. По другим данным, перс предложил македонскому правителю часть Малой Азии по реке Галис.
Александр зачитал послание Дария перед советом «друзей», и не исключено, что слегка подправил его содержание, усилив впечатление от заносчивости «царя царей». В своем ответе македонянин писал для начала о прегрешениях противника: «Я, предводитель эллинов, желая наказать персов, вступил в Азию, вызванный на то вами. Вы помогли Перинфу, который оскорбил моего отца. Во Фракию, которой мы владели, персидский царь Ох послал войско. Когда был убит мой отец, вы похвалялись в своих письмах, что это дело ваших рук. Ты сам с помощью Багоя убил Арсеса и захватил власть несправедливо и наперекор персидским законам… Ты разослал грекам враждебные послания обо мне, чтобы подтолкнуть их на войну со мной. Ты послал деньги Спарте и другим греческим городам. Ни один город их не принял, кроме Спарты. Твои послы отвратили от меня моих друзей и постарались разрушить мир, который я водворил в Элладе. После этих твоих враждебных действий я пошел на тебя войной». Далее Македонский царь упрекал Дария в том, что тот предлагает ему уже потерянные города и территории – ведь Лидией, Ионией, Эолидой и берегами Геллеспонта Александр уже владел по праву победителя. Македонянин требовал, чтобы Дарий не смел обращаться к нему как к равному, а исключительно как к «царю Азии». Он выдвинул дерзкое предложение – пусть Дарий признает верховную власть Александра, явится к его двору и займет свое место среди приближенных нового владыки; на этих условиях ему будет возвращена семья и вообще он получит все, что пожелает. Таким образом, переговоры зашли в тупик.
Сохранив правителей в одних финикийских городах и сменив в других, Александр подошел к Тиру. Казалось, что и здесь не будет проблем, причем как для одной, так и для другой стороны. Жители города выслали царю продовольствие и подарки. Проблема возникла, когда македонянин захотел совершить жертвоприношение одному из главных местных божеств – Мелькарту. Культ последнего в Финикии насчитывал не одно столетие, но в глазах эллинов Мелькарт был лишь местным именем Геракла, в чем финикийцы, собственно, и не пытались никого разубеждать. Для Александра, как уже было сказано, знаменитый герой был образцом для подражания, предком и покровителем в одном лице. Так что пройти мимо одного из главных центров почитания Геракла он не мог. И тут вышла заминка. Главный храм божества был расположен в островной части Тира, куда финикийцы наотрез отказывались пускать и персов, и греков, и македонян, о чем и сообщили Александру. Ему посоветовали провести положенный ритуал в старой, материковой части города. Царь же не потерпел отказа, чувствуя себя полновластным владыкой данного региона. «Бунт на корабле» подрывал его авторитет, нейтралитета в этой части ойкумены он допустить не мог. Когда же тиряне убили послов Александра, пришедших с повторной просьбой от своего хозяина, его ярости не было предела. Он решился на штурм.
Нельзя сказать, что Тир с самого начала был обречен. Финикийцы рассчитывали на свой сильный флот, на поддержку бывшей колонии, а теперь фактически самостоятельного, но все еще помнящего об «отцах-основателях» могущественного Карфагена, наконец, на большие финансовые возможности
