императрица Когёку (годы правления 642–644),

она же под именем Саймэй правит в 654–661 годах;

императрица Гэммей (годы правления 708–715);

императрица Гэнсё, дочь Гэммей (годы правления 715–724).

И все они находились под сильным влиянием священнослужителей. Поэтому авторитетные светские силы позаботились о том, чтобы в дальнейшем на троне был мужчина. И по этой же причине в 781 году Фудзивара добились запрещения занимать императорский престол женщине. Такой запрет действует и по сей день. И прошло много веков, прежде чем к власти пришла следующая императрица – Госакуромати, она правила в 1763–1771 годах (правда, она была не совсем суверенной правительницей, а регентом при малолетнем наследнике).

Сегодня императорский трон Японии наследуется только по мужской линии, при этом предпочтение отдается старшему сыну. По Закону об императорском доме 1947 года порядок наследования престола охраняет Совет императорского двора (состоит из членов императорской семьи, премьер-министра, председателей обеих палат парламента, председателя Верховного суда и одного из его членов). Согласно традициям, принцесса, вступив в брак с лицом неимператорского рода, лишается титула принцессы, и ее дети не могут занимать императорский трон. В последнее время этот закон активно обсуждался в Японии, точнее – возможность поправок к нему. Потому что у правящего императора Акихито есть два сына, и старший из них, кронпринц Нарухито, со временем должен унаследовать трон. Но у этих сыновей долгое время не было своих сыновей (в течение почти сорока лет рождались только девочки).

Премьер-министр Японии Коидзуми объявил о созыве «Коллегии десяти советников», куда вошли ученые, бизнесмены и общественные лидеры. Цель созыва – решение династического вопроса. Коллегия, посовещавшись месяц, предложила внести изменения в Акт об императорском доме от 1947 года, то есть разрешить женщинам занимать трон. 84 процента японцев были «за».

Но в 2006 году принцесса Кико, супруга младшего принца Акисино, родила долгожданного принца Хисахито (в переводе с японского означает «спокойствие и добродетель»). Он стал третьим в очереди наследников престола – после своего дяди и отца. Так что, может быть, женщина так и не взойдет на «хризантемовый трон».

История императрицы Кокэн-Сётоку насыщена «всяческой чертовщиной». Летопись «Нихон рёки» говорит о начале правления Кокэн как об отмеченном зловещими предзнаменованиями. В народе пели о плачевной судьбе принцев крови, над которыми зависла черная тень.

«Перед тем, как случится плохое или хорошее, в Поднебесной появляются песни, предупреждающие о том. Люди в Поднебесной слушают песни и сами распевают их. Бывший государь Одзин Сёму, который двадцать пять лет управлял Поднебесной из дворца Нара, призвал дайнагона Фудзивара-но Асоми Накамаро, усадил перед собой и рек так: «Желаю, чтобы моя дочь принцесса Абэ-найсин-но и принц Фунадо управляли Поднебесной. Согласен ты или нет?» Накамаро ответил: «Очень хорошо». Так он выразил свое согласие. Государь велел ему выпить божественного сакэ и поклясться: «Ты должен поклясться так: «Если не последую словам государя, пусть Небо и Земля возненавидят меня и пошлют страшные несчастия». Накамаро поклялся: «Если в будущем не последую словам государя, пусть боги неба и боги земли возненавидят меня и рассердятся, пусть пошлют страшные несчастия, пусть разрушат мое тело и отнимут жизнь». Поклявшись, он выпил сакэ, так скрепив клятву. После того как государь скончался, [Накамаро] в соответствии с желанием государя, поставил Фунадо престолонаследником.

Когда вдовствующая государыня [вдова императора Сёму] пребывала во дворце Нара вместе с [государыней Кокэн], по всей Поднебесной люди распевали:

Восемнадцатого дня восьмой луны девятого года эры Тэмпё сёхо, во время совместного правления государыни Абэ-найсин-но и вдовствующей государыни, название эры правления было изменено на Тэмпё-ходзи. В этот год престолонаследник принц Фунадо был схвачен, посажен в темницу и казнен. Тогда же были казнены принц Кифуми и принц Сиояки вместе с их родичами [мятеж 750 года против Кокэн и Осикацу Фудзивара].

А в десятой луне восьмого года эры Ходзи государь Оои [император Дзюннин] был смещен бывшей государыней [ушедшей в монастырь Кокэн] и сослан в Авадзи. Одновременно был казнен Накамаро Осикацу вместе с родичами. Песня, которую распевали до этого, послужила предзнаменованием гибели принцев [теперь уже восстание самого Осикацу против Докё]».

Так повествуют хроники о «гласе народа». Кроме народных предчувствий, которые, кстати, могли объясняться не только тем, что люди видели зловещие предзнаменования, а и тем, что широкие массы тоже могли наблюдать, делать выводы из наблюдаемого и выражать свое мнение (мы помним, что простые люди, особенно далекие от столицы, молились богам синто) по поводу засилья буддизма при дворе и распространению его по стране.

Термин «политическая борьба» в то время был весьма растяжимым, он включал в себя не только придворные интриги (по части которых японцы были большими мастерами), но и откровенную магию. Причем заговорщики четко соблюдали «политкорректность и конфессиональные рамки» духов, каждая сторона обращалась к «своим»: синтоисты к духам синто, буддисты – к бодхисаттвам, или к божествам, покровительствующим буддизму. Так, Докё просил лояльного Хатимана поспособствовать восхождению на престол. Соперники Кокэн перед мятежом Осикацу тайно похитили прядь ее волос, вложили их в череп мертвеца и бросили в реку, обратясь к духам-ками реки и произнесли соответствующее проклятие, что должно было устранить ее из борьбы за престол. Однако «черная магия» в тот раз оказалась бессильна перед лицом превосходящих сил противника. Мятежный принц Вакэ (мечтавший убрать Докё), как говорится в одном разоблачительном указе Кокэн, обратился с молитвенным письмом к душам своих предков и попросил их вернуть из ссылки опальных родичей и способствовать убийству «двух врагов – мужчины и женщины». Здесь явно имеются в виду Кокэн и Докё.

Насколько это просматривается в текстах хроник, никто из заговорщиков не пытался обратиться к магическому чтению сутр или заступничеству бодхисаттв, полагая, по-видимому, что эти силы противостоят традиционной линии престолонаследия и служат магическим средством в руках противника.

Чудеса сопровождали все правление Кокэн-Сётоку и Докё, их тщательно отслеживали и, естественно, толковали. Императрица подчеркивала, что все они имеют положительную символику. Монахи по всей стране возглашали молитвы, а состоявшие на государственной службе прорицатели чуть ли не каждый день обнаруживали счастливые знамения: белого оленя (белый – священный цвет), белого воробья, белую ворону, белую черепаху, сросшиеся колосья риса.

Но государственные дела стремительно катились в пропасть – уж слишком много времени, сил и средств тратилось на молитвы, строительство храмов и изыскание новых должностей для людей рода Югэ. Докё тянул за собой в столицу своих родственников, они, вероятно, были не слишком опытны в управлении, а родовитые аристократы, отодвигаемые от власти, были недовольны засильем чужаков и составляли заговоры. У каждого было свое важное дело, только никто не занимался тем, от чего благополучие страны зависит значительно больше, чем от количества благих предзнаменований, – экономикой.

Реальные проблемы режим Сётоку – Докё пытался решить с помощью ритуалов, молитв и магии. Однако ничего не помогало, даже неоднократные помилования преступников, что считалось очень сильной мерой воздействия на разгневанное Небо. При этом в соответствии с дальневосточными представлениями об индивидуальной ответственности правителя за все свалившиеся на страну беды императрица Сётоку брала вину на себя: «Обладая малой добродетельностью, взошли Мы на трон по ошибке. Народ не ласкаем и не милуем, люди потеряли покой. Оглядываемся назад и плачем над содеянными грехами, страдаем, ибо не можем выбраться изо рва. И решили Мы, что пришло время провозгласить указ о великом помиловании в Поднебесной…»

Но и эти старания были тщетны. Ни амнистии, ни запреты на употребление мяса и сакэ ситуацию не разрешили. Что же оставалось? Только с еще большим жаром возносить молитвы, верить и надеяться. «Болезни продолжают терзать людей, природные бедствия продолжают грозить. Не можем найти себе места – так долго терзается Наше сердце. Но если заповеданное Нам учение Будды откликнется на Наши