Воспроизвести или показать, даже описать эту «гамму» невозможно!
1963 год. Париж. Прогуливаясь по городу, мы вдруг увидели буквально в четырех-пяти метрах от себя президента де Голля, сидевшего в шикарной автомашине с открытым верхом, остановившейся перед закрытыми воротами старинного особняка. На тротуаре, с противоположной стороны въезда, стояла женщина с детской коляской. Она очень просто, как будто уже не в первый раз, поприветствовала президента. «Бонжур, месье де Голль». Тот приподнял свой головной убор со знакомым длинным козырьком и, оставив свой столь же длинный нос без прикрытия, ответил: «Бонжур, мадам». Анатолий Дмитриевич не выдержал и громко выпалил: «Бонжур!» И к нашему удивлению и удовольствию, знаменитый полководец снова оставил без защиты свой обаятельный мощный нос-пушку и ответил, как старому знакомому: «О! Мерси, месье» – и скрылся за воротами. Надо было видеть восторженную физиономию Анатолия. Я тут же посоветовал ему засесть за роман «Рядом с Шарлем де Голлем»…
Улица Сен-Дени. Ночь. На улице – полчища представительниц древней профессии. К самой эффектной крупной «даме» подходит пьяненький, хроменький, с палочкой мужик-замухрышка. Очевидно, поторговавшись, удаляется с «дамой» в отель. У Толи на лице «гамма»: «ревную!»
Задержавшись на концерте в театре «Олимпия», нанимаем такси. На голове водителя симпатичная кепка в клеточку с круглым помпончиком.
Папанов
Приехали. Расплачиваемся.
Водитель такси
Сигнал, уехал.
На лице Папанова «гамма»!
Как-то в Москве, не рассчитав в гостях своих возможностей за столом, еле-еле добрались с Папановым до такси. Едем.
– Ты кто?
– Весник.
– Как зовут?
– Женя.
– Не ври! Он мой друг!
– Весник…
И так до самого дома…
Назавтра я напоминаю Папанову приведенный текст.
Папанов
Никогда не забуду «гамму» и слезы на лице Папанова после моего рассказа о трагедии моих родителей, арестованных в проклятом 1937 году. Никогда не забуду его сказочно красивую «гамму» после сообщения о том, что у него родилась дочь! Никогда не забуду строгую «гамму», каждый раз, когда праздновали День Победы.
Анатолий Дмитриевич Папанов – это красивая человеческая, истинно художническая «гамма»! Нам всем очень не хватает Папанова, его таланта, его святого отношения к своей профессии, его юмора, его обаяния, его умения не отвлекаться на суету мирскую. Очень и очень не хватает сегодняшнему театру Папановых!
Ростислав Плятт
Общение с великими сердцами и талантами и есть суть красоты существования человеческого… Истинно так.
Артист высочайшего класса должен быть одарен Богом «набором» из, скажем, двенадцати совершенно необходимых элементов облика и внутреннего содержания. И если это так, то Ростислав Янович Плятт соответствовал этому условию безоговорочно и в полной мере – выше высшей: рост, эрудиция, образованность, такт, культура, юмор, темперамент, непосредственность, обаяние, общительность… Все из ряда банальностей выходящее… Даже в концовке своей фамилии не мог остановиться на спокойном одном «т» и приписал (конечно, от неуемного жизнелюбия) второе… Звучит, как говорит нынешнее поколение, не слабо – Плятт.
Был он «обделен» такими «способностями», как грубость, хамство, неумение слушать других, безразличие ко всем и ко всему, интриганство, упоение неуемной общественной деятельностью.
С уходом от нас таких, как Плятт, мы теряем высокую родословную, или, точнее, породу артистов! Именно породу!
Плохо просматриваются сейчас новые Качаловы, Садовские, Варламовы, Давыдовы, Тархановы, Хмелевы; нэма Бучмы, куда-то подевались Алейниковы, Переверзевы, Меркурьевы, Яншины, Ильинские, Мордвиновы, Симоновы, Дикие, Гарины, Остужевы… Все больше среди нашего брата деятелей другого сорта: депутатов, предпринимателей, говорунов… Не очень борзых, не очень доберманов и догов, а все больше милых, неплохих, но «бобиков»…
Не знавшим близко Плятта трудно было угадать в этом элегантном, ладно скроенном интеллигентном человеке отчаянного и доброго балагура-заводилу (даже в солидном уже возрасте), тонкого поэта, преданного мужа и философа.
Встречался я с Ростиславом Яновичем чаще всего по работе: на радио и на дубляже иностранных фильмов. Очень горжусь тем, что считался членом «клуба асов» в этом трудном, интересном и полезном для артиста занятии, что стоял в ряду таких мастеров, как О. Абдулов, В. Кенигсон, Р. Плятт, В. Караваева, И. Карташева, Л. Пашкова… Иногда встречались мы с Пляттом в концертах.
Был он почти всегда одинаков: подтянут, приветлив, радостен, остроумен, доступен, мгновенно включался в разговоры, имевшие отношение к юмору, творчеству, и всегда элегантно, с юмором уходил от интрижных пошептываний по углам и за дверью, от истерических жалоб и претензий, от актерской болтовни, проявлений самоуверенности в суждениях о ком-то или о чем-то.
Прежде чем смеяться над людьми, надо научиться любить их всем сердцем.
Не было случая, чтобы при встрече с Ростиславом Яновичем мы не обменялись анекдотами. За многие годы встречи были частые, даже если учесть, что работали мы в разных театрах.
Наверняка по одной встрече в месяц было – по самому скромному подсчету. Следовательно, за 40 лет – 480 анекдотов рассказывал я и столько же он. 960! Минимум! Пинг-понг в анекдоты! Если случалось мне или ему повториться – тут же раздавалось: «Было!» или «Борода!». Приходилось начинать новый анекдот. Хороший, остроумный оценивался словами: «беру», «годится», «зачет» или «не слабо»; средний – «ну-ну» или «бывает лучше»; плохой – «м-даааа», «финиш» или «это нумер не для Ялты».
Лето. Жара. Духота. Идет очередная работа в шестой студии Дома звукозаписи на улице Качалова. Режиссер объявляет паузу артисту Плятту. В студии есть лесенка, ведущая на пол-этажа вниз, – в своеобразный полуподвальчик. Там прохлада. Плятт опускается в этот рай. Минут 30–40 работаем без него. Вдруг команда режиссера: «Плятта! Срочно! Кончается время. Надо записать очередную сцену. Срочно!» «Ростислав Янович! Ростислав Янович!» Все забыли или не видели, что он опустился в «рай». Кто-то ищет его на этаже выше, кто-то ниже. И вдруг из полуподвальчика, из прохладной сказки поднимается Плятт… в чудесных цветных плавках и с галстуком на голой шее. В руках брюки, рубаха и пиджак…
– Извините! Слышу «срочно, срочно»! Не смел задерживать. Я человек пунктуальный, обязательный.
