— Черт! Ты это знала, когда я нашел тебя в Эдинбурге. Почему ты не сказала об этом раньше?

— Потому что ты бросил меня в доме сквайра до того, как мы смогли обсудить эту сложность. — Она поставила стакан на стол рядом с креслом. Руки уже не дрожали. — Если бы ты взял меня с собой, я поделилась бы с тобой этой информацией.

— Я собирался вернуться, чтобы забрать тебя.

— После того как у тебя в руках оказалась бы фальшивая шкатулка.

Она замолчала в ожидании ответа.

Роберт долго смотрел на нее, а потом сказал:

— Ты, по-видимому, считаешь, что я должен извиниться?

— И не один раз.

— Жаль. Я не стану извиняться. Ты все еще больна и слишком слаба, чтобы путешествовать.

— Чепуха. Я устала, но только потому, что твой камердинер, видимо, считает, что ты без него не обойдешься, он всю дорогу как сумасшедший подгонял кучера. Я почти не слезала с лошади, а я на это не рассчитывала.

Роберт вздохнул:

— По мнению Бюффона, я без его помощи и рубашки не смогу надеть.

В дверь тихо постучали. Вошла жена хозяина гостиницы с подносом, на котором стояли миска с кашей и стакан молока. Увидев Мойру в мужской одежде, хозяйка потеряла дар речи.

Роберт попытался ее успокоить:

— Любовь моей жены к шуткам бывает иногда на грани неприличия, миссис.

— Понимаю, — чопорно ответила хозяйка. Поставив поднос на стол, она укоризненно сказала: — Вот ваша каша, миссис.

Мойра взглянула на водянистую серую кашу и заставила себя не поморщиться.

— Вы очень добры. Пусть это будет первым блюдом. А что-нибудь еще найдется на вашей кухне?

Хозяйка удивилась.

— Конечно. У нас есть жареный гусь, твердый сыр, немного хаггиса — фаршированного потрохами бараньего желудка…

— Моей жене достаточно каши, — перебил ее Роберт. — А мне принесите кусок гуся.

— Что вы, никакого гуся, — возразила Мойра. — У моего мужа немного расстроен желудок, но, к счастью, ему нравится хаггис. Я слышала, что у вас он просто отменный.

Да, я тоже так думаю, мадам. Я сама его готовлю и добавляю молотый перец. Мать моего мужа, правда, говорит, что у меня слишком тяжелая рука для мельнички с перцем, но я пользуюсь рецептом моей дорогой мамочки, и это хороший рецепт.

— Я уверена, что хаггис очень вкусный, — как можно любезнее произнесла Мойра. — Мы его обязательно попробуем.

Хозяйка просияла.

— Я сама за всем прослежу. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо, хаггиса будет более чем достаточно.

Роберт повернулся, чтобы отменить заказ, но хозяйка уже ушла.

— Черт! Теперь мне придется ограничиться навязанным тобой хаггисом.

Роберт все еще был расстроен тем, что случилось. Он изумился, увидев во дворе гостиницы Мойру в мужском костюме, а потом она чуть было не упала в обморок. Ему следовало бы догадаться, что она не останется в доме сквайра. Даже если не было никаких шансов, ничто не могло остановить Мойру.

Роберт заметил уголок повязки, торчавший из-под волос у нее на виске.

— А как твоя упрямая голова?

Она состроила гримасу.

— С утра у меня была страшная головная боль, но теперь она уже почти прошла…

Он не поверил ни единому слову. Хотя цвет ее лица был немного лучше, под глазами оставались темные круги, а напряженные плечи свидетельствовали о том, что она все еще испытывает боль.

— Ты выглядишь усталой. Ты ляжешь в постель, как только мы поедим наш восхитительный хаггис.

— «Мы»? Я буду есть эту целительную кашу. — Она сунула в рот ложку каши и сморщилась: — Отвратительно.

— Если ты не будешь есть кашу, тебе придется есть хаггис. Я не позволю тебе лечь, пока ты не поешь.

Она поставила миску с кашей на поднос.

— Уж лучше я поем хаггиса. Я не удержалась и попросила хаггис только для того, чтобы снова увидеть выражение твоего лица, когда хозяйка упомянула о нем, — хихикнула Мойра.

— Я его поем, — мрачно сказал Роберт.

— И я тоже. Интересно, кто из нас съест больше?

— Это вызов?

— Естественно.

— А что получит победитель в этом поединке едоков хаггиса?

— О! Не знаю… Что ты предлагаешь?

Он пожал плечами, хотя у его тела ответ уже был готов. Она была нужна ему вся. И как можно больше. Больше ласк, больше ощущения ее шелковистых волос, струящихся у него между пальцами, больше ее тела в постели.

— Какое-нибудь преимущество.

— Хорошо. Кто сможет съесть больше хаггиса, тому завтра утром достанется самый толстый плед в карете.

Улыбка исчезла с его лица.

— Ты не поедешь со мной завтра.

— Конечно, поеду. Зачем, по-твоему, я проделала весь этот путь?

— Нет, Мойра. Ты еще не поправилась и…

— Я много часов подряд ехала верхом и без всяких неприятных последствий.

— Мне пришлось нести тебя…

Она немного смутилась.

— У меня просто затекли ноги, вот и все. Если бы я ехала с тобой в карете, как это и предполагалось, я устала бы меньше. Хороший сон вернет мне силы.

— Я не возьму тебя с собой, и точка.

Она сжала кулаки, ее зеленые глаза сверкнули.

— Роберт, неужели ты забыл, что моя дочь находится в руках безумца?

— Она и моя дочь.

— Ты ее даже не знаешь, так что не говори мне, что любишь ее, потому что я в это не поверю.

Роберт пробормотал проклятие.

— Но это не освобождает меня от ответственности, к которой я отношусь очень серьезно. С того момента как я узнал, что Ровена — мой ребенок, она стала и моей заботой, нравится тебе это или нет.

— Как это великодушно с твоей стороны! — Голос Мойры был полон сарказма.

— Это все, что у меня есть, — спокойно сказал он. — Я честен, Мойра, большего ты не можешь просить. — Он видел, что она пытается его понять.

— Ты признаешь, что не испытываешь к ней никаких чувств, и все же хочешь помочь мне освободить ее. Я не могу понять, как это можно не любить, но при этом чувствовать ответственность.

— Она моя семья, — просто сказал он.

— И что?

Он видел в ее глазах недоумение. «Как она не может понять, что… А я? Разве я ее понимаю?»

— У тебя есть семья?

Она пожала плечами:

— У всех она есть.

— Ты не ответила на мой вопрос. Мы никогда по-настоящему не обсуждали наше прошлое.