спустить!

— Не надо. — Игорь задумчиво глянул парню в глаза. — Мама твоя дома?

— А чего ей дома делать? Она еще на базаре.

— Тогда я отдохнуть прилягу, — сказал Игорь. — Только сначала поговорим. Чаю заваришь?

— А может, лучше вина?

— Так тебе ж сейчас на работу?

— А у меня на работе тоже вином везде пахнет. Там к нам не принюхиваются!

— Ну, наливай! — согласился Игорь. — Ты ж его перед сном пьешь?

Сели они на кухоньке. Игорь, не глядя, вытащил из пачки купюр, что в правом кармане, одну сотенную. Положил на стол между собой и Ваней. Тот, бросив взгляд на Ленина в овале, напрягся.

— У тебя фотоаппарат есть? — спросил «милиционер».

— Откуда он у меня?! — пожал плечами парень. — Я что — фотограф?

— А сколько тут у вас фотоаппарат стоит?

— Да столько же, сколько у вас. — Ваня почесал пальцами правой руки лоб. — Не дешево! Может, пятьсот, а может, и тысячу…

— А снимать ты умеешь?

— Научусь, если надо. Что там сложного? Резкость в объективе навести да на кнопку нажать! Мне знакомый показывал!

Игорь вытащил из пачки в кармане еще десять купюр, руку с купюрами на стол положил, пересчитал сотенные.

— На вот, купи аппарат и пленку…

— И что потом?

— Потом, когда время будет, устроишься где-нибудь возле дома Чагина и будешь снимать тех, кто к нему приходит… Я тебе за каждый снимок платить буду… Понял?

— А сколько?

— Если лицо человека видно будет, то по… по двадцать рублей, — тут Игорь помедлил, проверяя реакцию Вани на предложенные расценки. Но Ваня серьезно кивнул, значит, сумма его устраивала. — А если лица не видно будет, то ничего. Такие снимки мне не нужны…

— Хотите, смогу вам и Вальку рыжую заснять!

— Засними, — согласился Игорь. — И мужа ее можешь!

— А он вам зачем? Он же лапоть! — ухмыльнулся снисходительно Ваня.

— Какой лапоть?

— Да так, не мужик, а рыбак… Петька-беларус его «трапочкой» называет. Он весь болезненный, не пьет ничего.

— Ясно, — оборвал словоохотливого хозяина Игорь. — Ну, все, твое здоровье! — гость поднял граненый стакан, щедро наполненный Ваней.

Выпили. Игорь поднялся с табуретки.

— Я посплю!

— Так… Я приду, а вас, значит, уже не будет? — спросил Ваня.

— Не будет, — кивнул «милиционер». — Но я через пару деньков вернусь. Как маму твою зовут? На всякий случай?

— Александра Мариновна…

— Мариновна?

— Ну, можно и Марьяновна. Дед мой болгарином был, звали Марин…

— А-а! — протянул Игорь и вышел из кухни.

Зашел в комнатку с нераскладывающимся диваном.

Опустил на пол пакунок с рыбой, разделся и, сложив аккуратно на табуретке форму, а поверх нее ремень с кобурой и фуражку, залез под одеяло. Во рту щекотался кислинкой вкус очаковского вина. Перед глазами стояла Валька-рыжая с огоньком задора и азарта в зеленых глазах. В ушах звенел ее голос. Тепло тела Игоря, не находя выхода из-под тяжелого ватного одеяла, стало там же, под одеялом, и накапливаться. Накопившись, сморило оно его, сморило и перенесло нежными руками, опустило в кокон сна, откуда, отоспавшись, любой выпорхнет полной сил бабочкой, чтобы упаиваться до следующего сна свежестью нового дня жизни.

— Эй, ты что, не вставал еще? — удивленно воскликнула Елена Андреевна, стоя над кроватью сына. — Задохнешься еще во сне! — она сдвинула одеяло с накрытого с головой Игоря. — Скоро половина первого!

Игорь поднял голову, посмотрел на мать.

— Че это у тебя взгляд мутный? — удивилась та. — Выпил, что ли, вчера?

А во рту очаковское вино кислит, в голове что-то невесомое раскачивается, мешая думать. Опустил Игорь голову на подушку. Краем глаза пакунок газетный на полу у кровати заметил.

— Вон, — показал рукой. — Возьми! На обед будет…

— Так я на обед гречку варю, — проговорила Елена Андреевна, но пакунок подняла, понюхала.

— Че ж ты в холодильник не положил? Рыба ведь?

Игорь кивнул.

— Сил не было, — признался чуть хрипловатым голосом.

— Ну, полежи еще, — смилостивилась мама. — Я, как готово будет, позову! А что это за форма? — Елена Андреевна остановила взгляд на фуражке, под которой аккуратной стопочкой сложено было старое милицейское обмундирование. — Работу, что ли, нашел? Охранником?

— Нет, это я так, хохмы ради, — отмахнулся Игорь. — У Коляна день рождения был, в стиле ретро…

Этого объяснения оказалось для Елены Андреевны достаточно. И она вышла, забрав с собой завернутую в газету рыбу.

Оставшись один в комнате, Игорь поднялся. Первым делом милицейскую форму в шкаф спрятал, а сам в спортивный костюм оделся, на ноги — тапочки кожаные с мехом внутрь. Стопам сразу мягко и уютно стало, и поднялось это ощущение доброго уюта от ног к голове. И голова успокоилась, всё в норму вернулось. Всё, кроме вкуса во рту.

Чистил Игорь зубы минут пять. Чистил жесткой зубной щеткой, вспоминая вкус зубного порошка, найденного у Вани Самохина.

«Вот бы рассказать Степану, — думал Игорь, глядя в зеркало над умывальником и слушая журчание водяной струи. — Но нет, не поверит… Если б доказательства?!»

На лице улыбка выскочила. Самодовольная.

— Обедать! — донесся до слуха крик мамы из кухни.

Как только Елена Андреевна попробовала жареной рыбки, на лице у нее омолаживающий выражение лица восторг выступил.

— Господи! Вкуснотища какая! Я сейчас! — Она выскочила из-за стола.

— Ты куда? — удивился Игорь.

— Я только соседку позову! Боже мой, какая вкуснотища! Ну, точно как в детстве! — приговаривая, она вышла торопливым шагом в коридор. Игорь пожал плечами, слушая, как хлопнула входная дверь. Добавил масла в гречневую кашу. Скатал вилкой «в рулончик» поджаристую рыбью кожицу, сунул в рот.

«Действительно, — подумал. — Вкусно! Но не настолько, чтобы из-за стола выпрыгивать и куда-то бежать!»

Мать вернулась с соседкой Олей минуты через три. Засуетилась, выставляя на стол еще одну тарелку и вилку. Насыпала горку гречки, глосика жареного рядом уложила.