Тетя Оля первым делом рыбу попробовала, и лицо ее застыло в задумчивости. То есть все лицо, кроме рта, застыло. А губы медленно шевелились, доказывая, что не без дела она сидит. Прожевав, тетя Оля кивнула.

— И где ж это вы такую купили? На рынке? — спросила она. — Живая, что ли была?

— Не живая, а только что пойманная, — пояснил Игорь.

— Как же это: только что пойманная? Это ж морская, а пока довезешь! — усмехнулась Оля. — Это тебя, видно, продавщица надула! Заморожена она была, точно!

— А вкус? — с едва заметным возмущением в голосе спросила Елена Андреевна. — Вкус-то ведь какой?

Соседка пожала плечами.

— Консервантов, может, добавили. Сейчас — всё химия вокруг! Химия, да это «гэмэо» искусственное. Хочешь — такой вкус, хочешь — другой сделают!

Елена Андреевна тяжело вздохнула и опустила вилку на стол. Игорь заметил, что настроение у мамы испортилось. Посмотрел он на соседку недобрым взглядом.

— Вы извините, теть Оля, что мама вас побеспокоила! Вы ведь, наверно, заняты чем-то были… А тут из-за какой-то мелочи вас из дому выдернули… Вы это, возвращайтесь!..

— Да ладно уж, всё равно вышла, — отмахнулась она рукой от Игоря, словно и не заметила никакой колкости в сказанном.

И продолжила соседка увлеченно есть рыбу с гречневой кашей, да к тому же довольно энергично.

Игорь доел одного глосика, второго из сковородки, что по центру кухонного стола стояла, в свою тарелку переложил.

Мама тоже вернулась к трапезе, только ела она теперь вяло, без аппетита.

Игорь на соседку взгляд бросил. Заметил, что она уже свою рыбку доедает и на последнего глосика, что еще на сковородке лежит, поглядывает. Игорь поднялся. Взял сковородку со стола, накрыл ее крышкой и поставил на плиту.

Снова присаживаясь на свое место, встретился Игорь с тетей Олей взглядом.

— Извините! — вырвалось у него. — Мама думала, вам понравится!..

— А мне что? — надула губки соседка. — Мне нравится. Я камбалу люблю!

— Это не камбала, это «глосик», — поправил ее Игорь раздраженно.

И она замолчала, опустила взгляд на свою недоеденную гречку в тарелке.

— Как садовник? — соседка обернулась вдруг к маме, желая, видимо, повести разговор в сторону своей полезности.

— Да вот, ушел несколько дней назад и пока не возвращался, — ответил за маму сын. — Может, собутыльника нашел где?!

— Да он же не пьет! — взволнованно воскликнула тетя Оля.

— Много сделал, — подала голос и мама, обернувшись к соседке. — Спасибо, что привела!

Соседка успокоилась, улыбнулась. И, должно быть, поняла, что на такой хорошей ноте самое время раскланяться.

Чай они пили уже вдвоем.

— Жалко, ты мало рыбы купил, — проговорила вдруг мама.

Игорь поднялся, переложил последнего глосика из сковородки на плите в чистую тарелку и поставил возле мамы.

Она улыбнулась, отодвинула чашку с чаем в сторону и снова взялась за рыбу.

— Не дорого было? — спросила она, доедая.

Игорь отрицательно мотнул головой.

— В следующий раз возьму больше! — пообещал.

После обеда подошел Игорь к дверям сарая и раздраженно на навесной замок глянул.

«Сломать, что ли?!» — задумался.

Но оправдать переход от мысли к действию у него не получилось. Ничего конкретного из кирпичного сарая, запертого на замок исчезнувшим Степаном, ему нужно не было. Да и сам факт присутствия навесного замка как бы говорил, что Степан вернется и что ценности или, по крайней мере, какая-то их часть всё еще там, внутри.

Мать, Елена Андреевна, отправилась вечером соседку-подружку навестить. Чтобы как-то сгладить обеденный спор о вкусе рыбы. Звала и сына с собой, чтобы он им обеим про Очаков рассказал, но Игорь выдумал себе какую-то встречу у вокзала и действительно туда отправился, к вокзалу, хотя в мыслях у него было только одно желание: встретить пропавшего Степана.

Побродив у вокзала, Игорь вернулся домой с одной конкретной мыслью. Просто вспомнил, что переписал он недавно львовский адрес дочери Степана с открытки, найденной в коробке со старой электробритвой.

«Там его и искать надо», — твердо решил Игорь.

Но твердость и решительность как-то выветрились из головы Игоря, пока шел он пешком домой. Всё- таки Львов — не ближний свет. Может, туда и ходят маршрутки, однако сидеть в такой маршрутке надо несколько часов, прежде чем в город въедешь. Да и что с того будет, даже если он Степана у дочери найдет?

Ответа на этот вопрос Игорь до самого позднего вечера так и не нашел. А потом и сам вопрос исчез, когда Игорь, устав и телом, и головой, провалился в глубокую яму сна.

А утром за окном неожиданное солнце засветило. Какие-то еще не улетевшие на юг птицы запели. Мать по дому ходила, и под ее ногами поскрипывал деревянный пол. Утро было наполнено жизнью и свежестью. Игорь поднялся с кровати. И тут же знакомый кашель то ли со двора, то ли с улицы услышал. В окно выглянул и увидел, как к дому Степан подходит. На нем новенькая дешевая китайская куртка темно- зеленого цвета. На плечах — полупустой брезентовый рюкзак.

Степан не заметил выглядывавшего в окно Игоря. Насвистывая «Катюшу», он сразу прошел за дом, к сараю.

Игорь, одевшись, присел за стол на кухне. Дождался чая и вчерашней гречневой каши на завтрак.

— Жаль, ты вчера со мной не пошел, — Елена Андреевна посмотрела на сына вопросительным взглядом. — Мы так славно с Олечкой посидели! Она пирог с крыжовником испекла — пальчики оближешь. И тебе передала! Там, в холодильнике, лежит.

— Степан вернулся. — Игорь кивнул на окно, словно садовник там, перед домом, стоял.

Елена Андреевна сбилась с мысли. Замолчала.

— Подогрей ему что-нибудь, я отнесу, — попросил Игорь.

Уже подходя к дверям кирпичного сарая с тарелкой гречневой каши, Игорь прислушался. Но за неплотно прикрытой дверью было тихо, словно и не было там никого.

Игорь стукнул по двери разок, да и вошел сразу. Тут же со Степаном взглядом встретился.

Садовник стоял в майке перед квадратиком старого зеркала, поставленного на верхнюю полочку этажерки. Его рука замерла на подбородке, словно только что он ею по подбородку и щекам проводил, решая, бриться ему или нет.

— Доброе утро. — Игорь оглянулся, думая, куда бы ему тарелку с кашей опустить.

— Доброе-доброе, — кивнул Степан. — А могло бы быть недобрым…

Игорь вдруг заметил, что левая кисть у садовника перебинтована.

— Вон, на полку поставь, — кивнул он. — И чаю сделай. Я сейчас к вам на кухню приду. Там и попьем.

Игорь вернулся в дом. Заварил чай.

Степан зашел минут через десять. Щеки выбриты. В руках — пустая тарелка. Сам ее помыл, только потом за стол уселся.

Пока пили чай — молчал. Только потом кивком головы вызвал он Игоря за собой на улицу и дальше — в свое временное обиталище. На глазах изумленного парня высыпал он из рюкзака на кровать банковские упаковки двухсотгривневых купюр.