…По сумрачным утрамты за водой ходил на льдистый Невский,где выл норд-вест, седой, косматый, резкий,и запах гари стлался по дворам.Стоял, пылая, город. В семь утратемнел скелет Гостиного двора.………………………………………И на Литейном был один источник.Трубу прорвав, подземная водаоднажды с воплем вырвалась из почвыи поплыла, смерзаясь в глыбы льда.Вода плыла, гремя и коченея,и люди к стенам жались перед нею,но вдруг один, устав пережидать, —наперерез пошел по корке льда,ожесточась пошел, но не прорвался,а, сбит волной, свалился на ходу,и вмерз в поток, и так лежать осталсяздесь, на Литейном, видный всем, — во льду.А люди утром прорубь продолбилиневдалеке и длинною чредойк его прозрачной ледяной могиледо марта приходили за водой.Тому, кому пришлось когда-нибудьходить сюда, — не говори: «Забудь».Я знаю всё. Я тоже там была,я ту же воду жгучую бралана улице, меж темными домами,где человек, судьбы моей собрат,как мамонт, павший сто веков назад,лежал, затертый городскими льдами.…Вот так настал, одетый в кровь и лед,сорок второй, необоримый год.О, год ожесточенья и упорства!Лишь насмерть, насмерть всюду встали мы.Год Ленинграда, год его зимы,год Сталинградского единоборства.4В те дни исчез, отхлынул быт. И смелов права свои вступило бытие.А я жила. Изнемогало тело,и то сияло, то бессильно тлелосознание смятенное мое.Сжималась жизнь во мне… Совсем похоже,как древняя шагреневая кожас неистовой сжималась быстротою,едва владелец — бедный раб ее —любое, незапретное, простоеосуществлял желание свое.Сжималась жизнь…Так вот что значит — смерть:не сметь желать.Самой — совсем не сметь.Ну что же, пусть.Я все равно устала,я все равно не этого ждалана тех далеких горных перевалах,под небосводом синего стекла,там, где цветок глядел из-за сугроба,где в облаках, на кромке крутизны,мы так тогда прекрасны были оба,так молоды, бесстрашны и сильны……Всё превратилось вдруг в воспоминанье:вся жизнь, все чувства, даже я сама,пока вокруг в свирепом ожиданьестоят враги, безумствует зима,и надо всем — сквозь лед, и бред, и ночи,не погасить его, не отойти —рублевский лик и стынущие очитому, кому не сказано:
