Двое бойцов оттащили его, швырнули на колени.

— Ты прослушивал мой телефон, гад!

Бритс рассмеялся:

— Ван Герден, ты считаешь себя самым умным?

— Бритс, Схлебюс мой!

— Вы двое, оставайтесь здесь с ним. Если будет плохо себя вести, бейте по коленной чашечке. — Бритс включил рацию. — «Альфа», готов?

— «Альфа» готов.

— «Браво», готов?

— «Браво» готов.

— Пошли!

— Бритс, надеюсь, у тебя там подкрепление — БТР и самолеты.

— Если будет слишком много болтать, прострелите ему колено, — бросил на прощание Бритс.

Солдаты побежали вниз, к дому, по скрипучей гравиевой дорожке. Защелкали предохранители штурмовых винтовок. Ван Герден поднял голову и оглядел двух солдат, которые пристально наблюдали за ним. Лица неприязненные, настороженные. Он ждал, что со стороны дома послышатся выстрелы, и злился на себя. Надо было сразу догадаться! Но что он мог поделать? Даже смена номера не помогла бы… Господи, ну и сволочь! Почему в доме так тихо? Неужели Схлебюс еще спит? Шли минуты. Он сел; солдаты взяли его на мушку.

— Когда вас подняли по тревоге?

Они сделали вид, что не слышали вопроса.

— Верните телефон!

Никакого ответа.

Ван Герден встал, посмотрел на дорогу, сделал несколько шагов, чтобы было лучше видно.

— Стоять!

Он остановился. Он видел пикап, сад. Солдаты окружили дом, наставили винтовки на окна и открытую входную дверь. Почему они не стреляют? Почему не стреляет Схлебюс? Из дома вышел солдат, направился к тому месту, где стоял ван Герден. Что-то случилось.

— Вы ван Герден?

— Да.

— Полковник просит вас спуститься.

Он зашагал по дорожке; следом отправился только один охранявший.

— Из-за вас Схлебюс ускользнул!

Молчание. Скрип гравия — от солдатских ботинок громче, от его кроссовок тише. Ван Герден увидел дом сверху — обветшал, белая краска облупилась. Участок порос высокой травой, каменный забор почти не видно под вьюнком. Проходя мимо пикапа, он замедлил шаг. С ним что-то не так, но вот что? Солдат подошел к веранде, кивнул на парадную дверь:

— Первая дверь справа.

Ван Герден вошел и увидел Бестера Бритса. Тот стоял скрестив руки на груди. На ковре ничком лежал Бюси Схлебюс. Рядом с его головой на паркетном полу расплылась красновато-коричневая лужица неровной формы. От лица у Схлебюса почти ничего не осталось, в затылке зияла огромная дыра. Руки у Схлебюса были связаны за спиной.

Онемев от изумления, ван Герден смотрел на труп и думал, сравнивал. Его убили выстрелом в затылок. Вдруг он вспомнил, что не так с пикапом. Он ведь видел машину на шоссе. Схлебюс вылез слева. Вот он и решил, что машина леворульная, как импортный «форд», но Схлебюс не был водителем, значит, с ним был кто-то еще — а может, не один человек. Ван Герден покачал головой. Как он раньше не сообразил! Ему звонил вовсе не сосед, какого черта соседу оставаться безымянным, это был…

— Ты убил его, ван Герден!

— Что?!

— Снимок в сегодняшней газете. Они не могли себе позволить оставить его в живых.

Мысли путались; все как-то непонятно. Схлебюс был один, лидер. Именно так он все себе и представлял. Схлебюс был его добычей.

— «Они»… — с трудом выговорил ван Герден. — Кто такие «они», Бестер?

— Думаешь, я стоял бы сейчас здесь, если бы знал?

Ван Герден наклонился, тронул пальцем застывающую кровь: густая, липкая, но не сухая. Господи, его, должно быть, убили несколько часов назад! Тут он ясно представил, как все было: должно быть, они дождались, пока выйдет утренний выпуск газеты, все продумали. Наверное, они застрелили Схлебюса утром, а потом позвонили. Голос по телефону — такой спокойный, такой невинный. Они точно знали, что он приедет! Его вдруг охватил парализующий страх: мама, мама!

— Господи! — закричал он и побежал — прочь из дверей, назад к солдатам, у которых был его мобильник. По пути он яростно ругал себя за отсутствие интуиции.

— Ван Герден! — окликнул его сзади Бестер.

— Моя мать, Бестер! — крикнул он, заново вспоминая утренний звонок и спокойный, уверенный голос. У психопата, исполненного ненавистью, не бывает такого голоса. Такой голос может принадлежать спокойному стратегу — а это хуже, гораздо хуже!