чем у других.

– Тогда давай попробуем еще раз, – предложила Тайгер.

Ги открыл новую бутылочку. Этот запах Тайгер узнала сразу.

– Это просто. «Дуновение времени». От «Нины Риччи».

Ги улыбнулся:

– Правильно. Но что в нем?

– Ну… – Тайгер принюхалась. – Гвоздика… и что-то пряное.

– А я полагаю, что список ингредиентов займет никак не меньше полутора страниц.

Тайгер всплеснула руками.

– Это невероятно!

Ги обнял ее за талию.

– Не забывай. Я занимаюсь этим всю жизнь.

– Ги, скажи мне… А нос может потерять чувствительность к запахам? Ты понимаешь, выработать свой ресурс.

– Это чисто индивидуальное. Есть знаменитые парфюмеры, которым уже за семьдесят. У женщин, однако, после климакса часто ухудшается обоняние… – Он протянул Тайгер еще одну бутылочку. – Понюхай.

– Это я знаю. Пачули.

– Tres bien[49]. В парфюмерии это используется как фиксатор… повышает стойкость духов. Мастерство парфюмера лучше всего проявляется в умении подбора фиксаторов. В отдушке это базовые компоненты, наиболее сильные, самые стойкие.

– Как это все интересно. – Тайгер оглядела бесконечные ряды бутылочек, колб. – Что дальше?

Ги подошел к ней сзади, положил руки на плечи, поцеловал в шею.

– Дальше…

Тайгер прижалась к нему спиной, руки Ги скользнули ей под юбку.

– Нет, Ги, не здесь.

– Почему нет?

– Не… романтично.

– Тайгер, ты не права, – Ги развернул ее лицом к себе. – Позволишь доказать?

В его глазах сверкнули веселые искорки. Тайгер улыбнулась, кивнула.

Ги взял шелковый шарф от Лауры Истман, который Тайгер использовала вместо пояса, поднес к ее глазам.

– Не волнуйся, – хохотнул он. – Это всего лишь для романтики, – и завязал шарф узлом на затылке. Потом легкими движениями рук заставил ее три раза повернуться вокруг оси. – Теперь мы уже не в бруклинской лаборатории. Мы на юге Франции… в благоухающем саду… на закате солнца.

Внезапно ее нос уловил ароматы цветущего сада. Сладость роз, гардении… разумеется, Ги поднес к ее носу туберозовую эссенцию.

– Легкий, теплый ветерок…

Тайгер услышала, как загудел кондиционер-обогреватель, ноги обдуло теплым воздухом. Ей вспомнился эпизод из старого отцовского фильма: одинокая пара на танцплощадке. В версии Гарри Хейеса камера ушла в облака сразу после того, как объятия стали крепче. Тайгер радовало, что жизнь менее целомудренна, чем американские фильмы. Она чувствовала, как одной рукой Ги расстегивает пуговицы ее юбки. Другой он поднес к ее носу другую бутылочку.

– Лилии?

– Oui, ma cherie[50].

Лиловая шерстяная юбка Тайгер упала на пол. Потом он стянул с нее чулки. Взяв за руку, повел босиком по холодному полу. Наконец ее ноги нащупали что-то мягкое и теплое.

– Присядем, дорогая, под сенью этого цветущего дерева, – прошептал он, усаживая Тайгер. Не на пол, а на что-то ворсистое, вроде мха. Что же это? Тайгер положила руку… на свою шубу из чернобурки.

– Солнце садится, влюбленные уединились в саду, наслаждаясь покоем. Из деревни доносится музыка… – щелчок, Ги вставил кассету в магнитофон, зазвучала бетховенская «Пастораль».

Тайгер почувствовала, как пальцы Ги коснулись ее щеки, побежали вниз по шее, телу. Одновременно волна за волной ее окатывали разные ароматы.

– Апельсиновое дерево… фиалка… – Пальцы едва касались ее, разжигая огонь желания. Мех возбуждающе щекотал бедра, – …жонкилия…

– М-м-м. – Пальцы Ги спустились по позвоночнику, обежали ягодицу. – А это?

– Э… не знаю…

– Паштет. – Он сунул ей в рот серебряную ложечку. – Помни, влюбленные на пикнике. – Мгновением позже она услышала, как он вытащил из бутылки пробку.

– Совиньон, – уверенно объявила Тайгер. – Шапеле, урожай 1976 года. Ты забыл… пикник готовила влюбленная. – У ее губ появился холодный стакан, она выпила.

– А теперь, – дыхание его участилось, – пикник близится к завершению…

Руки Ги сомкнулись вокруг Тайгер, ее обнаженное тело уложили на мягкую садовую землю. Он овладел ею, какое-то время их тела двигались в такт идиллической музыке Бетховена, но очень скоро нарастающее возбуждение заставило их перейти на свой, куда более быстрый ритм. Потом, когда Тайгер лежала в объятиях Ги и нежно покусывала его сосок, она думала о том, что, кроме него, ей никто и не нужен.

– Viva la France[51], – прошептала она ему в ухо.

Дэвис Чиппс, Тайгер и Конни хмурились. Джейк сделал все, что мог, но фотоснимки Гэрри Грея разочаровывали. Дверь открылась, в конференц-зал вошел Хью Маршалл.

– Извините, что опоздал. В чем проблема?

Тайгер показала ему фотоснимки.

– Смотрите сами. В Гэрри жизни не больше, чем в грейпфруте.

Конни засмеялась:

– Из того, что я слышала, он-таки грейпфрут.

– Это результаты четвертой пробы, Хью, – добавил Дэвис Чиппс. – И, по-моему, вины Джейка Дэлтона тут нет.

Маршалл перебрал снимки.

– Я понимаю, о чем вы. Можно взглянуть на прежние пробы. – Тайгер пододвинула ему нужные снимки. – Вы правы. Гэрри статичный, одноразмерный. Давайте обойдемся без него.

– Не получится, в контракте записано, что представлять мужские духи должен он.

Маршалл кивнул.

– Да, записано. Давайте на минуту об этом забудем. Дэвис, кого бы вы предложили… если б свято место пустовало?

– Спортсмена, – без запинки ответил Дэвис. – Человека, который что-то собой представляет. Я хочу сказать, Гэрри Грей – обычный манекенщик… и не из лучших. Я думаю, толку от него нашему продукту не будет. Конечно, гомосексуалисты пользуются духами. Но этим мы сузим рынок…

– Есть конкретные предложения? – спросил Маршалл.

– Да. Билл Перри.

– Этот баскетболист? Прекрасный выбор, – кивнула Конни.

– Хорошая идея, – согласился Хью. – Он нам в самый раз. Кстати, не он ли только что выпустил книгу?

– «Один из всех», – ответил Дэвис. – Входит в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Я видел его на шоу Мерва Гриффина. Хорошо говорит, с тонким чувством юмора. Даже книгу написал сам.

Маршалл поднялся.

– Хорошее предложение, Дэвис. Я над этим подумаю.

– Но Хью… – Тайгер последовала за ним в коридор. – Я не представляю себе, как мы сможем нарушить контракт с Мэттом. Он не согласится с тем, что мы вышвырнули Гэрри. Он подаст на нас в суд.