Здесь только одна узкая тропинка, которая в и из Серебряного озера. В остальном, это просто открытая местность, куда ни глянь. Низкие кустарники, валуны да руины одного или вдух зданий Мародера.

Тропинка убегает на северо-восток. Она так же пересекает Кроммкрикк, где я собираюсь оставить Эмми с Мерси, который простираетца в трех днях пути отсюда. Заметьте, три дня пути для Па. Но с такими коротенькими ножками как у Эмми, мы не уложимся в три дня. Она страшно медлительный ходок.

— Ну, же, Эмми, — говорю я. — Шагай поживей.

Я шагаю прямо. После десяти шагов, или около того, я смотрю себе через плечо, чтобы убедитца, что она идет за мной. Но она стоит. Она стоит посреди тропинки. Её руки скрещены на её цыплячей тощей груди. Её мешок валяется в грязи рядом с ней.

— Идём! — кричу я. Она трясет головой. Я возвращаюсь обратно, подхожу к ней и спрашиваю, — В чем дело?

— Мы не можем уйти, — говорит она.

Она задирает вверх свой упрямый подбородок. Я знаю этот взгляд. Она собираетца спровоцировать меня на скандал.

— Почему это? — спрашиваю я.

— Мы должны остатца здесь, — говорит она. — Если Лью вертнетца, а нас здесь не будет, он будет беспокоитца.

— Он не вернетца, — говорю я.

— Он удерет от тех людей, — говорит она. — Я знаю, у него получитца. И, когда он сюда вернетца, а нас здесь не будет, то он не будет знать с чего начать нас искать или типа того.

— Послушай, — говорю я, — ты их не видела, а я видела. Его забрали четверо мужиков, они схватили его, связали по рукам и ногам и перекинули лошади через спину. Самому ему никак не убежать. Вот почему я собираюсь идти за ним. Сама. Я обещала ему, что найду его, что я и собираюсь сделать.

— А после таво, как ты его найдешь, вы ведь вернетесь. Да?

Я вижу по ее лицу, что она знает, что мы никогда, никогда не вернемся назад, но она собирается заставить меня сказать это.

— Это место больше не пригодно для жизни, — говорю я. — И ты это знаеш. Мы найдем нам новое место. Лучше прежнева. Я и Лью и... ты.

Её глаза наполняютца слезами.

— Но мы же здесь жили. Это наш дом.

Я качаю головой.

— Нет, больше нет. Это место больше не может быть нашим домом.

Спустя мгновение, он говорит:

— Саба?

— Что? — огрызаюсь я.

— У меня плохое чувство. Мне кажетца нам не следует уходить. Я... Мне страшно.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, чтобы она не вела себя так по-идиотски, но сама себя одергиваю, прежде чем слова слетают с губ. Я теперь в ответе за неё и не хочу бегать за ней каждый раз, когда я прошу, чтобы она че-нить сделала. Я стараюсь думать, чтобы сказал Лью, если бы был здесь. Он б наверна упрашивал её, уговаривал.

— Чё это значит, страшно? — Я посмотрела на неё, вроде как удивлено. — Как тебе может быть страшно, когда я с тобой?

Она мне слегка улыбаетца.

— А тебе разве не страшно?

Она спрашивает это так, будто стесняетца меня.

— Мне-то? — говорю я. — Неа. Еще чего. Я ничево не боюсь. Я никово не боюсь.

— Серьезно? — спрашивает она.

— Вполне, — говорю я. Я помедлила, а потом протянула свою руку, она вложила в неё свою ладошку. — Ну же, — говорю я. — Пошли.

Мы не прошли поллиги, как уже увидели отпечатки копыт в высохшей грязи. Пять лошадей. Всадники поскакали с Лью этой дорогой.

Я опускаюсь на колени, рядом с отпечатавшимися следами. У меня кружитца голова от чувства облегчения. Я боялась, что они могли направитца из Серебряного озера прямиком через открытую местность

Если бы они так и сделали, я потеряла бы много времени, провожая Эмми в Кросскрик, а потом возращаясь в Серебряное озеро, чтобы попытатца найти их след.

Отпечатки копыт указывали направление. Северо-Восток. Мы движемся в том же направлении. Нам впервые повезло.

— Пошли, — говорю я Эм. — Мы должны поторавливатца.

Я не даю ей передохнуть. Я иду быстро, двигаюсь резкими толчками. Нельзя терять времени.

Она скачет за мной, чтобы не отстать, её мешок так и подпрыгивает у неё за спиной. Неро летит впереди.

Лью был здесь. Его повезли этой дорогой.

Лью прошел первым, он всегда первый, а я следую за ним. Я догоню его. Я всегда его догоняю. Всегда.

Я найду тебя. Куда бы они тебя не отвезли, клянусь, я найду тебя.

Я иду быстрее.

Середина дня. Второй день в пути.

Я заставляю себя сдерживатца и не кричать. Иза быстрой хотьбы. Бегу дальше.

Эмми.

Мы не могли ползти еще медленнее, и это всё её вина.

Я хочу брость её где-нить на обочине и забыть, что она когда-то появилась на свет. Я хочу, чтоб она исчезла с лица земли. На я не могу этого желать. Я не должна этого желать. Это слишком жестоко. Она моя плоть и кровь, так же как и Лью.

Нет, не так, как Лью.

Никто не сравнитца с Лью.

Никогда.

Мы покидаем малюсенькое пристанище мертвых сосен.

И здесь остались отпечатки следов от копыт. Они следуют на север.

— Жди здесь, — говорю я Эмми.

Я иду по отпечаткам копыт, пока обоженая земля не сменяетца колючей травой. Отпечатки пропадают. Я прикладываю ладонь ко лбу, штобы создать глазам тень. Всматриваюсь. Вижу узкую полоску колючей травы, но кроме этого я не вижу ничего, кроме простора. Равнина. Пустыня. Я никогда здесь прежде не была, но знаю што это.

Сандси - море песка, песчаное море.

Это значит, высушенная ветрами мертвая земля и покрытая песчаными дюнами. Жестокое место. Земля полная тайн и загадок.

Еще до Эмми, когда Ма была всё еще жива и все были счасливы, Па рассказывал мне и Лью истории о временах Мародеров. Некоторые из них были о Сандси. Он рассказывал нам о целых людских поселениях, погребенных под вечно движущимися дюнами. Однажды ветра начинают дуть и дюны движутца, пожирая всё на своем пути. Затем они отступают, оставляя лачуги со всем их скарбом. Людей нет. Они исчезли. От них не осталось и следа, нет даже костей. Только их мертвые души, обратившиеся в духи песка, которые стонут и плачут каждую ночь, по своим потеряным жизням. Па говорил нам, что они заберут нас, если мы себя будем плохо вести.

Я собираю вместе несколько камушков. Делаю пирамидку, отмечаю место, штобы я смогла снова его найти.

Я иду обратно к тропинке.

Эм сидит в пыли, голова её опущена. Она снимает свои сапоги.