хотели воевать, — продолжала она, — они не хотели вставать на чью-то сторону. Но на них все равно нападали. Их селения сжигали, а людей убивали. Они покинули земли предков и стали искать новое место для поселения подальше от тех, кто воевал. Но куда бы они ни приходили, повсюду шла война. Потом раздался страшный взрыв, после которого возникло Сияние.

Роун видел, как слушатели сопереживают рассказу старого кровопийцы. Они корчились, шипели, щелкали языками и закатывали глаза. Старик дрожал от охвативших его чувств. Он пробежал пальцами по страшным шрамам, покрывавшим его грудь, и вскоре все успокоились. Он продолжил рассказ о трагичной истории народа хроши, и Мабатан снова им переводила:

— Волосы наших предков повыпадали. Кожа их стала белой. Многие из них ослепли. Они стали легкой добычей для захватчиков и потому вскоре начали рыть себе подземные ходы и пещеры. Земля приняла их благосклонно — скрыла от врагов и защитила их глаза и кожу.

При этих словах слушатели, казалось, пришли в экстаз. Они защебетали что-то похожее на песню, одновременно хлопая руками по полу. Так они воздавали должное планете, спасшей их от верной гибели.

— Никогда больше они не будут страдать от недугов, поражающих верхний мир, это так называемое человечество.

Сидевшие на полу кровопийцы зарычали, оскалив клыки, и пронзительно завизжали. Лампи испуганно посмотрел на Роуна: не попытаются ли они теперь растерзать троих сидевших рядом с ними людей? Мабатан успокоила их, мягко коснувшись рукой, а старейшина тем временем перешел к заключительной части притчи.

— Наши предки отвергли мир людей. Они ушли с лона земли. Они изменили свой облик. Они стряхнули с себя свою человечность и стали лучше людей. Они стали нами — хроши!

— Хроши! Хроши! Хроши! — нараспев вторили ему собравшиеся, возбуждение их нарастало. Даже Мабатан к ним присоединилась. Как же она могла? Ведь это были крики ненависти, вопли, в которых явственно слышалась вражда к человечеству!

— Хроши! Хроши! Хроши!

Девушка с красными глазами с поклоном передала котомку с засушенными цветами старейшине. Тот взял несколько цветков, размял их в ладони и довольно защелкал языком. Кровопийцы к нему присоединились, от их стрекота и свиста помещение наполнилось равномерным гулом, от которого, казалось, все кругом завибрировало. Старейшина поднял руки, и гул усилился. К старику подвели первого ребенка. Хотя старый кровопийца был незрячим, он быстро нашел детские уши и натер их порошком, в который раскрошил засушенные цветки.

Все случилось настолько быстро, что Роун не сразу осознал смысл происходящего. В руке старика откуда ни возьмись появился небольшой, сверкнувший в тусклом свете острый нож, и двумя молниеносными движениями он отсек ребенку оба уха.

Лампи вскочил, но Мабатан схватила его за запястье и быстро усадила на место. К счастью, все хроши были так возбуждены, что никто не обратил внимания на Лампи.

— Мы просто не можем этого допустить! — с яростью прошептал он Мабатан.

Та чуть не силой повернула ему голову так, чтобы он продолжал следить за происходящим. Старик втер еще цветочного порошка в раны, и кровотечение сразу же прекратилось. Ребенок улыбнулся, его небольшие обточенные зубы блеснули в мерцавшем свете газовой горелки. Двое других кровопийц, по всей видимости его родители, подошли к нему и с гордостью его обняли. Сам ребенок сиял от счастья.

Роун и Лампи с содроганием наблюдали, как отрезали уши другим детям. Когда жестокий обряд завершился, все отрезанные уши сложили на полу в овальную фигуру. Потом, выпив еще по глотку крови, все встали на ноги. Кровопийц охватило исступленное веселье, они радостно вопили, втаптывая пятками отрезанные уши в земляной пол. Роун в ужасе смотрел на этих вурдалаков, праздновавших обряд превращения человеческих существ в хроши.

Роун первым вошел в отведенное им для сна помещение, за ним туда же быстренько проскользнули Лампи с Мабатан. В неярком свете газового рожка они расстелили свои постели. Роун сел, опершись спиной о стену. Не в силах скрывать негодование, он с вызовом спросил Мабатан:

— Зачем ты нас сюда привела?

— Нам нужна их помощь.

Роун скептически покачал головой.

— С чего бы это им помогать нам?

— Они не хотят, чтобы кто-то причинил нам вред.

— А кому они сами его причинили, чтобы получить ту кровь, которую мы пили?

— Та кровь — их собственная. Каждый дал понемножку.

— Они что, пьют собственную кровь, чтобы подкрепиться? — спросил Лампи.

— Нет. Но они никого не убивают. Они одалживают эту кровь у животных.

— Я видел, как они убивают людей, видел их жертвы, — настаивал Роун. — Я был в Праведном, когда их отряд напал на селение.

— А ты знаешь, почему они на него напали?

Этого Роун не знал. Он никогда и не задумывался над этим вопросом.

— Они тогда напали на нас внезапно, но сильно за это поплатились — каждый получил по заслугам, когда подоспели наемники.

Роун прекрасно помнил, что в тот день кровопийц убивали не только наемники. Он сам разделался с несколькими нападавшими. Мабатан явно была недовольна, но Роуну ее немой укор показался совершенно необоснованным. У него ведь не было тогда выбора, разве не так? Тогда сотни разъяренных кровопийц бросились на штурм стен Праведного. Он должен был защитить жителей селения, среди которых были и дети. Скольких кровопийц он в тот день ранил или убил? В пылу битвы жертв никто не считал. Но он знал наверняка, что досталось от него многим.

— Эти чудовища опасны, — пробормотал Роун.

Я видел, на что они способны.

— Мне их язык чем-то нравится, — сказал Лампи, пытаясь сменить тему разговора. — В этих звуках есть какой-то ритм. К концу вечера я уже, кажется, стал понимать кое-что из того, что они говорили.

Трое друзей долго сидели в задумчивости, потом молча легли спать.

После недолгого беспокойного сна Роун вынул из своего мешка немного вяленого мяса и в темноте подкрепился. Лампи тихонько похрапывал. Мабатан, завернувшись в простыню, села на постели, потом встала, зажгла газовую горелку, выбив кремнем искру, вынула из мешка печеное яйцо и протянула Роуну.

— Я хочу немедленно отсюда уйти, — сказал он.

— Повремени еще денек, — ответила девушка. — Когда хроши найдут тех, кого мы ищем, они нам скажут. Хоть ушей у них нет, слух у них преотличный.

— У них, наверное, повсюду прокопаны туннели…

— В основном только в земле, — ответила Мабатан. — Хотя еще они используют горные пещеры, где держат лошадей. А там, где туннели упираются в воду, они как бобры строят запруды. — Приложив палец к губам, девушка дала понять, чтобы он замолчал, потому что в их спальне послышалось тихое щелканье и свист. — Это хроши стучится.

Лампи проснулся и свистнул в ответ, и из туннеля высунулась голова Шисоса. Он с удивлением уставился на юношу.

— Я ведь сказал «войди», правда? — неуверенно спросил Лампи.

— Ты сказал ему, что от него хорошо пахнет, — улыбнувшись, ответила Мабатан.

— А он тоже улыбается?

— Нет, — она встала, приветствуя вошедшего в помещение Шисоса.

Роун с Лампи тоже почтительно встали, предусмотрительно держась от него на некотором расстоянии, пока Шисос с Мабатан что-то обсуждали на щебечущем языке хроши. Вскоре девушка обернулась к ним и сказала: