вместо моего горла пропорол пуховую перину. Впрочем, девушка явно не огорчалась, и считала, что третий раз — он точно удачный, и замахивалась снова. У меня тоже было свое мнение на этот счет. Я поджала ноги, а потом выпрямила их, со всей ударяя девушку в живот. Она задохнулась, отступив лишь на шаг, но мне и этого было достаточно. Схватив довольно большое и толстое одеяло, я вместе с ним прыгнула на Айю. Естественно, мы обе упали, и, сцепившись, покатились по полу. Я пыталась душить, или хотя бы просто обездвижить соперницу, та, не потеряв нож, пыталась достать меня им. Из-за того, что мы находились в постоянном движении, в должной мере не получалось ни у меня, ни у неё. В итоге, Айя все же немного придушилась, да и в одеяле, надо думать, было жарко, а мои руки украсились сетью порезов и разводами крови. В общем, положение у нас было примерно равное.
В очередной раз нащупав что-то, что было принято мной за горло, я начала со всей силы давить на него, попутно пытаясь если не усесться сверху на убийце, то хотя бы отпинать её как следует. После нескольких мгновений ожесточенной борьбы Айя затихла. Я не торопилась отпускать её. Вместо этого, я взобралась-таки сверху на туловище девушки, завернутое в одеяло, обхватила её руками и ногами, и уже было открыла рот, чтобы позвать на помощь, как вдруг одеяло подо мной пришло в движение. Резкий рывок, — и я слишком поздно понимаю, что нож из рук служанка так и не выпустила. И тот сейчас оказался где-то у меня в боку. Боль вернулась снова. Из открытого рта не вырвалось ни звука, я просто пыталась вдохнуть. Но времени опять не было. Я слишком быстро теряла силы, а убийца начала извиваться подо мной. Я постаралась как можно крепче обхватить её ногами, выпрямилась, и изо всех сил ударила кулаком туда, где под одеялом выделялись очертания головы Айи. А потом еще раз. И еще. На пятом ударе она перестала сопротивляться, и я наконец-то сумела позвать на помощь.
Конечно, можно удивиться: как это так, стража не услышала шум борьбы? Во-первых, дверь в мою камеру-комнату довольно толстая, помнится, чтобы дозваться Айю или охрану, мне приходилось сильно повышать голос. А во-вторых, дело все в том, что шума и не было. За время драки ни Айя, ни я не издали ни единого звука. Айя, полагаю, из боязни быть разоблаченной. Я — просто потому, что в моменты ужаса мои связки будто парализует. Как ни силюсь — я не могу издать даже шепота, поэтому все, что остается — бороться молча.
На мой призыв о помощи никто не отреагировал. Похоже, звала слишком тихо.
— Да помогите же! — на этот раз получилось громче. Дверь заскрипела, и в комнату почти что влетел неизменный Рейналд. Я даже как-то вяло удивилась: он что, вообще не спит?
Опытный воин, впрочем, мгновенно оценил ситуацию. Послал одного напарника за Колдуном, второму приказал связать лежащую на полу Айю, а сам бережно взял меня на руки, и отнес на кровать.
— Кто это был, княжна? — непривычно тихо спросил Рейналд. Но тут его напарник откинул одеяло, и вопрос стал излишним. Мне же, если честно, было вообще не до него. Боль вернулась, и вернулась с процентами. На какое-то время я, похоже, просто потеряла сознание. В себя меня заставил придти громкий голос:
— Яра!
«Каков нахал», — подумалось мне. — «Кто ему позволял сокращать моё имя?»
Однако, почти сразу же все мои мысли вытеснила боль, и какой-то всепоглощающий ужас. Я почувствовала, как меня начала колотить крупная дрожь. Колдун удивительно нежно взял меня за плечи. От его рук исходило тепло и умиротворение.
— Держись, Яра, — его голос был глухим и тихим, словно бы я слышала его через подушку.
Держусь, подумала я. С тобой мне нужно быть сильной вдвойне.
С его руками на моих плечах было хорошо. Его тепло изгоняло отголоски боли из моего тела. Страшно хотелось спать. Нечеловеческим усилием воли я открыла глаза. И тут же увидела сосредоточенный и мрачный взгляд Колдуна. Зрачок в его голубом глазу занимал почти всю радужку, отчего тот казался черным. Карий глаз оставался для меня загадкой. Похоже, я начинала бредить.
— Хочу в камеру. С цепями, — еле слышно прохрипела я. Тепло было похоже на мягкие, убаюкивающие волны. Хотелось летать. Или стать рыбой — и плавать. Ну, или по-крайней мере, не думать, что сейчас я лежу на кровати, в одном исподнем, окровавленная, перед мужчиной, который меня похитил. И, кажется, даже желал. Фу, я точно брежу. Лучше я буду птицей, и буду плавать в этих теплых волнах. Или рыбой — и летать в небе. Или я просто буду ничем…
Я почувствовала, что снова проваливаюсь в вязкую темноту.
Я шла по темному коридору. Я не видела совершенно ничего, поднеся руки как можно ближе к глазам, я коснулась пальцами носа, но так ничего и не разглядела. Хотя, может быть, я просто ослепла. То, что вокруг меня коридор — я узнала, вытянув в резные стороны руки, и почувствовав кончиками пальцев каменную кладку. Поизучав некоторое время трещинки, я двинулась вперед. Через несколько шагов остановилась. Сзади послышался шорох. Потом спереди. Только не бояться, не бояться, не бояться… Моей ноги коснулось что-то теплое и с шерстью. От неожиданности, попыталась взвизгнуть, но горло словно пережало, и я не издала ни звука. Не бояться уже не получалось. Сколько я так стояла в этой темноте — не знаю. Шорохи раздавались уже со всех сторон. Наконец, я решилась сделать первый шаг. Шорохи настороженно притихли. Я осмелела и сделала второй шаг, третий, четвертый… Я снова вытянула руки в разные стороны, касаясь пальцами холодных камней. Лучше бы я вытянула их вперед, потому что уже через пару шагов пребольно ударилась обо что-то твердое. По привычке подняла голову, хотя все равно ничего не ожидала увидеть… Но мельком увидела ярко-голубое пятнышко, похожее на чью-то радужку, а потом меня резко развернули за плечи, я почувствовала прикосновение к шее острого лезвия… А потом мне просто перерезали горло.
Я резко открыла глаза, пытаясь закричать. Надо мной нависал мрачный Король. К моей многострадальной шее он действительно прикладывал что-то холодное, но никак не острое. Скорее, это был какой-то компресс. Мне, наконец, удалось выдохнуть.
— Доброго утра, княжна, — поздоровался со мной Колдун. А почему так сухо? Ой, не о том я что-то думаю. Надо радоваться, что живой осталось.
— И вам того же, Ваше Величество, — очень интересно было узнать, почему это меня не называют Ярой? Однако, этот порыв, по некотором размышлении, был сочтен недостойным.
Вспоминать о вчерашних событиях мне даже и не понадобилось, они сами с готовностью предстали перед внутренним взором. Вот теперь пришел страх. Хотя и запоздалый. Стараясь не расплакаться и не трястись, я сжала зубы. Не надо, чтобы он видел, как мне плохо. Как бы его выставить из комнаты в его же дворце?
Однако, Колдун неправильно истолковал мое выражение лица.
— Больно? — тихо осведомился он. Я сильная, я сильная, я не буду кричать, и пытаться огреть его подушкой…
— Нет, — я даже попыталась улыбнуться. И в доказательство своих слов попробовала сесть. Ни то, ни другое успехом не увенчалось. Кривоватая улыбка переросла в болезненную гримасу, а от резкого движения бок заболел так, будто нож все еще оставался там, а теперь еще и со вкусом проворачивался в ране. В глазах потемнело, и я, с тихим вздохом сквозь стиснутые зубы, откинулась на перину.
— Светлая княжна, я просил лишь ответить, а не демонстрировать, — Колдун, который сначала дернулся от моего движения, теперь даже не пытался скрыть иронии в голосе. Не отвечая на его реплику, и приподняла край одеяла, ожидая увидеть не то что один, а целых три ножа в боку. Вместо этого я увидела лишь глухую ночную рубаху до пят. И с длинными рукавами. То, что на ней не расплывалось кровавых пятен, вселило в меня некоторую надежду.
— Хотелось бы выразить благодарность вашему лекарю, — вежливо произнесла я. Колдун странно на меня посмотрел.
— Я сам лечил вас, княжна.
Хм, надо решить, как отреагировать на это заявление. Закатывать истерики на предмет: «О Великий Дух, он видел меня голой!» явно неуместно. Видел и видел, что я — особенная какая, что ли? Это я лишь зовусь Светлой княжной, а на деле — обычная женщина. Можно возмутиться в другом ключе: «Как так, он видел меня в таком состоянии! Я же ему теперь не нравлюсь!» Но и не факт, что нравилась. А вообще,
