даже… даже власть! Просто… пока тебя не было, я добилась всего сама. Мне больше не надо ходить в чужих обносках, меня уважают, ко мне приходят за помощью, есть даже те, кто меня боится (и правильно делают, что боятся!). Я не никто, мама, а значит, и ты вовсе не никто!

– Ты моя мама, – тихо сказала Ирка.

– Ма-а-ма… – насмешливо протянула мама. – Тоже мне – достижение!

Она не обернулась. Она не посмотрела на Ирку.

Я не буду обижаться. Не буду-не буду… Она ведь совсем ничего обо мне не знает. Она не знает, что мной тоже можно гордиться – как Танькины родители гордятся ею. Или как Богдановы… И… Это же мои достижения! Наверное, моих достижений для мамы все-таки мало, наверное, ей нужно что-то свое…

– Я твоя мама, а еще я Лариса Васильева, а еще я на выпускном выиграла конкурс, кто больше выпьет, – с горечью сказала мама. – И что с того?

– Погоди… – Ирка даже отвлеклась от их разговора, нахмурилась. – Почему – Васильева? Я же – Хортица… И бабка тоже Хортица…

– А я – Васильева! То есть теперь-то я Фелл… – с гордостью напомнила мама. – Васильева – по твоему деду, это его фамилия. А Хортицей тебя бабушка записала, еще когда из роддома забирала.

– Елизавета Григорьевна? – неуверенно уточнила Ирка. Бабка же рассказывала: ее вторая бабушка, загадочная бабушка-ведьма, от которой в наследство достались смутные воспоминания и полный колдовских штучек подвал, появилась, когда маму забрали в роддом, обо всем заботилась и за все платила. Только непонятно – зачем ей понадобилось давать Ирке фамилию даже не мамы, а бабки, этой, актуальной бабки, которая сейчас в комнате телевизор смотрит?

– Эта бабка, вот эта самая, которая мне вроде как мать! – фыркнула мама, тыча пальцем в стенку между кухней, где они сидели, и комнатой. – Хотя какая из нее мать – ехидна натуральная! А кто такая Елизавета Григорьевна? – с любопытством поинтересовалась она.

Ирка застыла с ложкой супа во рту. Проглотила полуостывшую гущу, вытащила ложку, аккуратно положила рядом на клеенку…

– То есть как это – кто? – спросила она. – Елизавета Григорьевна, с которой я жила до четырех лет… Моя вторая бабушка… По отцу! – наконец выпалила Ирка – она давно хотела поговорить с мамой об отце, но вдруг той не понравится? Вон как на любое слово болезненно реагирует.

– По отцу-у? – изумленно протянула мама. – Елизавета Григорьевна? Впервые слышу! – решительно отрезала она. – Бабка тебя из роддома забирала, твоя бабка! Ее, наверное, в том роддоме и сейчас, через тринадцать лет помнят – такую она там всем устроила веселую жизнь! Какая может быть бабушка по отцу, откуда – я ведь даже не знала, где твой отец живет!

Под вопросительным взглядом Ирки мама смутилась.

– А что, бабка не рассказывала про меня-«шлендру»? – с принужденным смешком спросила она.

Ирка только молча покачала головой.

– Странно, как это она упустила случай. – Мама вернулась к столу, помолчала, вертя чашку. – Ну… – протянула она. И снова замолчала. – Мы с ним на дискотеке познакомились. Я девчонка была, восемнадцать лет, а он совсем взрослый парень! Внешность такая, немножко восточная… Стильный. И ухаживал красиво. Цветы, рестораны, такси… К нам сюда, в балку, сама знаешь, таксисты редко соглашаются ехать, а мы с ним натанцевались, а у меня еще высокие каблуки – идти не могла, устала! Так он меня от самого проспекта до дома на руках нес! Будто я и не весила ничего! И танцевал потрясающе – как летал! – с меланхоличной улыбкой закончила она.

– Как летал… – повторила Ирка. – А еще что было? – жадно спросила она.

– А ничего не было! – злобно бросила мама. – Неделю потусовались – и разбежались. Он – неизвестно куда, а я – обратно в балку. Как выяснилось – уже вместе с тобой! – И мама выразительно похлопала себя ладонью по животу.

– А ты в нем… ничего особенного… необычного не замечала? – осторожно спросила Ирка.

– Да чего там необычного – кобель и есть кобель! – отмахнулась мама.

Ирка вздохнула. Ну да, по большому счету мама абсолютно права – папа, безусловно, кобель. Хоть и крылатый.

– Цветы он где-то умудрялся доставать потрясающие! – вспомнила мама. – Один букет принес – я таких и не видела никогда! Сказал, что прямиком с острова Борнео! А про другой – что настоящие эдельвейсы, из швейцарских Альп. Врал, наверное? – с сомнением сказала она.

«Может, и не врал… – подумала Ирка. – Бог природы, что ему стоит…»

– Собаки от него балдели! И кошки! И вообще любая живность! – продолжала вспоминать мама. – Один раз он к аквариуму подошел, так все рыбки к стеклу прижались и давай на него пялиться, точно он их магнитом притянул! Только мне какая со всего этого радость?

– А его мама не могла приехать и… – начала Ирка.

– Да какая мама! Говорю тебе, он знал, где я живу, а я даже его телефона не знала. Однажды он просто не пришел на свидание, и на этом все закончилось! Я его на центральной площади, у фонтана, три часа ждала, – проворчала мама. – Все поверить не могла, что он меня вот так кинул!

– Того фонтана уже нет, – машинально ответила Ирка.

– Вот видишь, и фонтана нет! И никакой… как ее, Елизаветы Григорьевны, твоей второй бабушки, отродясь не было! – твердо объявила мама.

– Но как же… – пробормотала Ирка. – Я же помню…

Ей уже говорили – если ее отец крылатый пес Симаргл-Симуран, то… какая еще вторая бабушка? Какая у древнеславянского бога природы и растений может быть мама? Но… Ирка ведь и правда помнила! И строгие блузки с воротником под горло, и перстень на пальце, и… Да ведь та бабушка являлась ей в снах – и показывала мир Айта, с его гигантскими хищными растениями! И ведьма Ольга Вадимовна, что передала Таньке свой дар, – она знала ту Иркину бабушку и даже бывала у них в гостях! И бабка про вторую бабушку рассказывала – она-то ее видела! Как же не было?

– Хотя… – вдруг засомневалась мама. – Может, ее твоя бабка нашла? – мама снова потыкала пальцем в сторону комнаты с телевизором. – Она такая, она могла! Позже, когда я уже уехала…

– Куда уехала? – растерялась Ирка.

– Ну-у-у… – Мама в очередной раз засмущалась и принялась вертеть чашку. – А что было делать? Мне рабочую визу в Турцию оформили, не упускать же случай! Я тебя родила – и уехала. Я там в шоу танцевать должна была. – Мама гордо выпрямилась. – С шоу не вышло… – тут же снова сгорбилась она. – Представляешь, они сказали, надо танцевать уметь! Что там уметь – ногу туда, ногу сюда! Пришлось официанткой… Все лучше, чем здесь! – и она с отвращением оглядела кухню.

– Сколько ты в Турции пробыла? – тихо спросила Ирка.

– Четыре года, – объявила мама.

Ну да, все сходилось – бабка рассказывала, что когда Ирке исполнилось четыре года, ее «глиняный человек» принес. Видно, заклятый той, второй, бабушкой голем. Сама Елизавета Григорьевна явилась бабке в зеркале, сказав, что больше не может заботиться о внучке. Потому что умерла…

Ирка помнила Елизавету Григорьевну. И не помнила маму. Потому что мамы все эти годы не было.

– Совершенно в стиле твоей бабки – ей ребенка доверили, а она нашла какую-то Елизавету Григорьевну и сбыла тебя с рук! Вот всегда она такая была, и в моем детстве тоже! – продолжала возмущаться мама. – Я ее только утром, перед школой, видела и вечером еще…

«Это немножко больше, чем я видела тебя, мама», – невольно подумала Ирка и тут же мысленно на себя шикнула. Как вышло, так и вышло, главное, сейчас мама тут.

– Лучше бы алименты потребовала! А то я приехала – это был кошмар! – почти простонала мама. – Что я себе за те турецкие деньги смогла купить – ну шубу, ну мобильный… А бабка все бухтела, не переставая… ребенку нужна куртка, ребенку нужны сапожки. Каждый день, в семь утра вверх по тропинке тебя в садик и каждый день в пять вечера обратно! А потом школа началась, вот тут я совсем взвыла! – Мама демонстративно уронила голову на ладони. – Хорошо, в конце концов, рабочую визу в Германию удалось оформить, иначе я бы тут у вас совсем с ума сошла! – и она радостно улыбнулась.

– Хорошо, – тупо согласилась Ирка. – Совсем хорошо…

– Еще как! – подхватила мама. – Я Тео встретила! Тео – это лучшее, что со мной случилось за всю жизнь! Он появился – и в моей жизни хоть что-то появилось! – Она вдруг подалась вперед и крепко