ПОСЛАНИЕ ТАРИЭЛА ЦАРЮ ИНДИЙСКОМУ И ВОЗВРАЩЕНИЕ ЕГО НА РОДИНУ
'Счастлив ты, о царь великий! — написал я Фарсадану. — Вероломство и измена не пошли на пользу хану. Не кори, что с запозданьем шлю я вести Индостану: Скоро я с плененным ханом пред тобою сам предстану'. Я привел страну в порядок и, как требовал обычай, Поспешил из Хатаети с драгоценною добычей. Мне верблюдов не хватило, снарядил я поезд бычий, Увенчал себя я славой, удостоенный отличий. Повелителя хатавов вез с собой я на коне. Фарсадан, отец названый, встретил нас в родной стране. Он хвалил меня и славил, и, утешенный вполне, Мягкой белою повязкой повязал он рану мне. И уставили всю площадь драгоценными шатрами, Чтоб на радостях со всеми мог я видеться друзьями. Здесь возлюбленный владыка пировал, ликуя с нами, И сидел со мною рядом, и дарил меня дарами. До утра мы веселились, Пили снова мы и снова И в столицу возвратились после пиршества ночного. Царь сказал: 'Позвать дружину! Ради праздника такого Я желаю видеть пленных и Рамаза-пустослова!' И плененного Рамаза я доставил в зал дворца. На него взглянул владыка, как на глупого юнца. Не хотел и я порочить двоедушного лжеца: Униженье беззащитных недостойно храбреца. Фарсадан ласкал хатава, угощал его обедом, Как заботливый хозяин, снисходил к его беседам. Наконец меня позвал он и спросил перед рассветом: 'Заслужил ли он прощенье, находясь в позоре этом?' Я осмелился ответить: 'Так как бог прощает грешным, Будь и ты добросердечен с этим плутом безутешным'. Царь сказал ему: 'Прощаю и тебе, и всем мятежным, Но смотри не попадайся, коль к делам вернешься прежним!' Десять тысяч драхм владыке уплатить поклялся хан, Сверх того, шелков хатавских привезти из дальних стран. Царь одел его и свиту, выдал каждому кафтан И вернул им всем свободу, невзирая на обман. С благодарностью смиренной принял пленник эти вести: 'Бог меня жалеть заставил, что пошел я против чести, Если снова согрешу я, заколи меня на месте!' И уехал он, и свита ускакала с ханом вместе. На заре от Фарсадана человек ко мне явился: 'Уж три месяца, мой витязь, как с тобой я распростился! Я не ездил на охоту и по дичи истомился, — Приезжай ко мне немедля, если ты не утомился'. Нас охотничьи гепарды ожидали с ранних пор, Статных соколов сокольник выносил на царский двор. Мой владыка солнцеликий был одет в простой убор, Лишь вошел я — и весельем загорелся царский взор. В это утро втихомолку царь сказал своей супруге: 'Посмотреть на Тариэла рвутся люди из округи, Веселит он людям сердце, исцеляет их недуги, Потому тебя, царица, об одной прошу услуге: Так как нашей юной дочке быть назначено царицей, Пусть она, краса Эдема, поразит сердца сторицей. Посади ее с собою на пиру пред всей столицей, Я приду, вернувшись с поля, любоваться светлолицей'. Мы охотились в долине у подножья диких скал. Много было гончих в поле, сокол в воздухе витал. Но, не кончив перехода, царь вернуться пожелал, Даже тех, что в мяч играли, на второй игре прервал. Люди ждали нас на кровлях и толпились на майдане.