Значит, мы убьем друг друга, коль сойдемся в лютой сече!' — Так он думал, за скитальцем наблюдая издалече. Прячась в зарослях, твердил он: 'Нет, не зря пропали годы! Даже зверь приют имеет, чтоб спастись от непогоды; Не стремится ль витязь к дому через горные проходы? Поспешив за ним, быть может, я забуду про невзгоды'. Так они два дня, две ночи продолжали этот путь, Оба не пили, не ели, не хотели отдохнуть. Ни на миг очей усталых не могли они сомкнуть, Лишь бесчисленные слезы упадали им на грудь. Лишь на третий день под вечер, в горной местности далекой, Добрались они, скитальцы, до пещеры одинокой. Под горой река шумела, окруженная осокой, Подпирая свод небесный, рядом лес стоял высокий. Витязь, речку переехав, поскакал по горным склонам, Автандил коня поспешно привязал под старым кленом, Сам на дерево взобрался и, припав к листам зеленым, Стал следить из-за укрытья за скитальцем истомленным. Только витязь в шкуре тигра чащу леса миновал, Дева в черном одеянье появилась возле скал. Слез поток неудержимый из очей ее бежал. Витязь спешился и деву, наклонясь, поцеловал. Он сказал: 'Асмат, сестрица, мост надежды рухнул в море. Не найти нам больше девы, безутешно наше горе!' Витязь в грудь себя ударил и замолк с тоской во взоре, И в ответ ему рыдала дева в траурном уборе. Рвали волосы безумцы, чаща пасмурнее стала, Утешал скиталец деву, дева друга утешала, Эхо сотней отголосков их стенанья повторяло, — Автандил следил за ними и дивился им немало. Успокоившись, девица снова сделалась бодра, Отвела коня в пещеру, где не мучила жара, Расстегнула панцирь другу, как любимая сестра, И в пещеру с незнакомцем удалилась до утра. Автандил тревожно думал: 'Как от них добиться слова?' Дева в черном одеянье на рассвете вышла снова И обмыла на дорогу и взнуздала вороного, Принесла вооруженье незнакомца молодого. Снова этот незнакомец уходил от Автандила! Дева плакала, прощаясь, в грудь себя руками била. Обнял он ее, целуя, на Мерани сел уныло, И опять его подруга в путь-дорогу проводила. Сходный с запахом алоэ ощущая аромат, Автандил из-за деревьев осторожный кинул взгляд. Видит: витязь солнцеликий безбород, едва усат, Но и львы ему, как видно, не опаснее ягнят. Всадник, с девою простившись, ехал старою тропою, Через заросли осоки степью двигался глухою. Автандил ему дивился, рассуждая сам с собою: 'Бог мне это все устроил всемогущею рукою! Мог ли он устроить лучше, чтоб помочь в опасном деле? Дева тайну мне откроет, о моем узнав уделе. Я и сам открою деве, как я мучился доселе, Чтоб не биться с незнакомцем в этом каменном ущелье'. Слез он с дерева и быстро переехал речку вброд, И приблизился к пещере, где зиял открытый вход. И опять навстречу вышла дева, полная забот, — Верно, думала бедняжка, что вернулся витязь тот. Но при виде незнакомца, осененная догадкой, Дева кинулась в пещеру, чтобы скрыться в ней украдкой. Автандил настиг беглянку и схватил могучей хваткой, И она пред ним в испуге заметалась куропаткой. Вырывалась и кричала, на пришельца не глядела, Угодив к орлу в неволю, подчиниться не хотела, Все какого-то на помощь призывала Тариэла, И не мог ей долго витязь своего поведать дела.
