Мы о месте этом диком услыхали от людей И пришли сюда с дружиной многочисленной своей. По горам и по долинам мы скитались тридцать дней. И немало на охоте постреляли мы зверей. Оказались мы в дружине наилучшими стрелками, И великий спор внезапно разгорелся между нами. 'Я искусней всех стреляю!', 'Я — сильнейший между вами!' — Так мы трое препирались неразумными словами. Отвезти оленьи шкуры поручили мы дружине И решили состязаться без загонщиков отныне. Мы условились, чтоб каждый лишь по той стрелял дичине, След которой заприметит на горе или равнине. Отослав домой сегодня многочисленную рать, Только трех оруженосцев мы с собой решили взять. Мы зверей стреляли в поле, в чаще рыскали опять, Не давали мы пернатым над собою пролетать. Вдруг пред нами некий витязь появился на поляне. Мрачный ликом и печальный, восседал он на Мерани. Был закутан в шкуру тигра; в меховом своем тюрбане, Он сиял такой красою, о какой не знали ране. Нестерпимые для взора он метал очами грозы. Мы сказали: 'Вот светило, погрузившееся в грезы!' Мы схватить его хотели, мы дерзнули на угрозы, Оттого-то мы и стонем, проливая эти слезы. Я мечтал тогда, как старший, чтобы всадник стал моим, Средний брат очаровался скакуном его лихим. Младший жаждал поединка. Мы помчались вслед за ним. Но спокойно ехал витязь, горделив и нелюдим. Лал и жемчуг драгоценный розы уст его скрывали. Погруженный в размышленья, был он в горе и печали. Он на нас не бросил взгляда, но когда мы закричали, Плеть тяжелую приподнял и поехал молча дале. Отстранив меня рукою, младший крикнул супостату: 'Стой!' — и к витязю рванулся, не подумав про расплату. Витязь встретил нападенье, не притронувшись к булату: Златокованою плетью раздробил он череп брату. Он одним ударом плети череп юноше разбил, Он свалил его на землю без сознанья и без сил, Он смешал беднягу с прахом, оскорбленья не простил И умчался, горделивый, как светило из светил. Он назад не возвратился, не промолвил он ни слова. Вон он движется, как солнце, скрыться в облако готово!' И скиталец в отдаленье вдруг заметил вороного — Дивный всадник солнцеликий перед ним явился снова. И ланиты Автандила слезы больше не кололи: Не напрасно на чужбине он отведал горькой доли! Кто желанного достигнет, пострадав в земной юдоли, Тот уже не вспоминает о своей минувшей боли. 'Братья, — он сказал, — я странник, потерявший свой приют. С милой родиной расставшись, я искал скитальца тут. Вы его мне указали, душу вынули из пут, Пусть за это вам сторицей силы неба воздадут! Так же как достиг я ныне исполнения желаний, Пусть ваш юноша несчастный исцелится от страданий'. Показав свою стоянку, он прибавил на прощанье: 'Положите в тень страдальца, отдохните от скитаний!' Тут коня пришпорил витязь и, не медля ни минуты, Полетел, как вольный сокол, разорвавший клювом путы. Как луна, навстречу солнцу он спешил, избегнув смуты, Потушил он в юном сердце беспощадный пламень лютый. Приближаясь к незнакомцу, так он начал размышлять: 'Необдуманное слово прогневит его опять. Только мудрый это дело может толком распознать, Он спокойствия не станет в затруднениях терять. Этот витязь столь безумен, что боится каждой встречи, Он людей не хочет видеть и людские слышать речи.
