что за свое джентльменское поведение жду награды… — Шемизетка распахнулась, предоставив жадному взгляду Маркуса грудь Регины. — И я намерен эту награду получить… прямо сейчас.
Регина и ахнуть не успела, как он опрокинул ее на спину и его губы прижались к ее груди. Она хватала воздух ртом… Боже, помоги ей — это было в точности как в тот, прошлый, раз… только еще лучше…
Она закрыла глаза, неловко пытаясь оттолкнуть от себя его руки, но Маркус ничего не замечал. Он взял губами ее сосок и слегка сжал его, с упоением чувствуя, как он превратился в тугой бутон. В ушах Регины зазвенело. Сладкая боль пронизала ее — боль, облегчить которую могли только его ласки.
Заметив это, Маркус склонился к другой ее груди и принялся ласкать ее с той же томительной нежностью… и очень скоро она выгнулась дугой, отдаваясь его ласкам и безмолвно требуя большего…
Возможно, поэтому Регина не заметила, как его рука осторожно скользнула вниз, приподняла подол ее платья выше колен и пробралась внутрь, осторожно раздвигая пену кружев, и коснулась трепещущей плоти.
— Маркус! — ахнула Регина. — Неужели ты считаешь, что должен…
— Да, — прохрипел он, тяжело дыша. — Я сойду с ума, дорогая, если ты не позволишь мне дотронуться до тебя.
— А я наверняка потеряю разум, когда ты коснешься меня… там, — саркастически хмыкнула Регина, попытавшись сесть.
— Очень надеюсь, что это так. — На лице Маркуса вспыхнула улыбка, и он попытался уложить ее к себе на колени. Его рука — дьявольски опытная рука — продолжала осторожно исследовать пышные складки ее нижнего белья, пока не обнаружила небольшой разрез. — Я намерен довести тебя до безумия, потому что именно это ты сделала со мной!
Она должна была возмутиться. Но вместо этого, нетерпеливо ждала, как он намерен это сделать. Раздвинув складки тонкого батиста, Маркус коснулся курчавых завитков и нащупал крошечный бугорок чувствительной плоти. Но когда он легким и умелым движением пальца нажал на него, Регина содрогнулась так, что едва не свалилась на пол.
Так вот, значит, что он имел в виду, говоря, что сведет ее с ума… О Господи! Усмехнувшись, он повторил это, и она вздрогнула.
— Святые небеса!
— Еще нет! — хмыкнул он, и в глазах его запрыгали чертенята. — Но я постараюсь, чтобы ты побыстрее оказалась там, обещаю!
И он сдержал свое слово. Нежно поглаживая и сдавливая крохотный узелок чувствительной плоти, пока она извивалась у него на коленях, изнывая от наслаждения, и сама двигалась навстречу его рукам, словно требуя большего, Маркус, улучив момент, осторожно раздвинул мягкие складки, и его рука скользнула внутрь.
Столь интимная ласка заставила Регину широко распахнуть глаза. Но хотя она, вцепившись в рукав его сюртука, изо всех сил пыталась его оттолкнуть, Маркус не слушал. Его рука скользнула глубже… вернулась… снова проникла внутрь, итак несколько раз подряд, и с каждым разом Регине становилось все труднее дышать.
К тому времени она уже достаточно наслушалась о том, как мужчина и женщина занимаются любовью, чтобы хотя бы примерно знать, что ее ждет, но о таком она не слышала никогда. То, как он ласкал ее сейчас, доставляло ей невероятное блаженство. Если бы эта сладкая мука никогда не кончалась!
Она крепко зажмурилась, чтобы не видеть и не чувствовать ничего, кроме его руки, нежных и в то же время настойчивых движений его пальцев, погрузивших ее в пучину наслаждения…
— Как тебе нравится моя новая дерзкая выходка? — прорычал он.
— Восхитительно, — машинально прошептала она в ответ. И застонала — до такой степени ужаснула ее собственная распущенность. — Я не это хотела сказать, — торопливо забормотала она.
— Почему же нет, если это правда? — В его хриплом голосе слышалась нескрываемая чувственность, и это дурманило ей голову. — Не стоит стесняться этого, дорогая. Если бы ты знала, как я счастлив, что тебе это приятно!
Его прерывистое дыхание, с трудом вырывавшееся наружу сквозь стиснутые зубы, подтверждало его слова. Сокровенное местечко между ее ногами как будто припухло и сладко ныло — и это тоже говорило о том, что Маркус прав. Это должно было бы обеспокоить ее, но Регина зашла уже слишком далеко, чтобы тревожиться о подобных пустяках. То же самое возбужденное ликование, которое она впервые испытала в тот памятный вечер в опере, волной поднималось в ней…
— Скажи мне правду, Регина! — прорычал он ей на ухо, и палец его все быстрее заскользил в ней, не давая Регине опомниться. Она со стоном изогнулась в его объятиях — как девственница навстречу огнедышащему дракону. — Когда Фоксмур спросил тебя, почему ты дала согласие на нашу сделку, ты уверила его, что делаешь все это исключительно благотворительности ради?
— Нет, — простонала она, опаленная его горячим дыханием. — Я же говорила тебе… нет…
— Но ты не мешала ему думать именно так? — настаивал он.
— Нет, — смиренно созналась она, сгорая в том пламени, который он зажег в ней, и изо всех сил пытаясь понять, о чем он ее спрашивает.
Движения Маркуса стали более настойчивыми.
— Но почему?
— Не хотела… чтобы он догадался… о настоящей причине… по которой я согласилась.
— И что это за причина?
— Несмотря на твою бороду… и твои ужасные манеры… и привычку кидаться на всех… — Она замолчала, не в силах говорить. Перед глазами у нее клубился розовый туман, мысли разбегались.
Его движения внезапно стали дразнящими… невероятно бережными… несказанно нежными…
— Маркус, прошу тебя… — забыв о стыде, взмолилась Регина. Инстинкт подсказывал ей, что он сделал это намеренно, оттягивая момент наивысшего наслаждения.
— Ответь мне, — велел Маркус. Он сделал какое-то движение, и восторженный вздох сорвался с ее губ, тут же сменившись стоном разочарования, когда Маркус убрал руку. — Несмотря на мою бороду и все остальное, ты что? Почему ты все-таки согласилась?
— Потому что меня все равно тянуло к тебе! — выкрикнула она, рывком приподняв бедра и словно умоляя его продолжать. Но рука его не шелохнулась. И тогда, окончательно потеряв голову, Регина выпалила: — Я почувствовала, что хочу тебя! Ну, ты доволен? А теперь, Маркус, ради Бога…
— Хорошо, дорогая, — пробормотал он, но она уже не слышала, потому что руки Маркуса вновь погрузили ее в пучину сладостной неги. Опустив голову, виконт припал к ее губам. — Хорошо…
Больше он ни о чем не спрашивал — просто накрыл губами ее рот, в то время как его умелые руки ласкали, гладили и терзали ее тело, разжигая в ней пламя, грозившее поглотить ее в любую минуту. И так до тех пор, пока огненная вспышка, рассыпавшись сполохами, не ослепила Регину. Миг — и все было кончено. Из груди ее вырвался крик, но Маркус заглушил его губами.
Она судорожно содрогнулась под ним, раз, другой, прижимаясь к его мощному телу, а он, заставив себя оторваться от ее губ, покрывал поцелуями ее раскрасневшиеся, горящие щеки.
— О-о-о… Маркус… — еле слышно прошептала она, обнаружив, что снова в силах говорить. — Это было… это было…
— …словно ты умерла и попала на небеса? — подсказал он.
— Да… — Регина задыхалась. Сжигавшее ее пламя понемногу улеглось, оставив после себя томную усталость и удовлетворение. — Это всегда так?
Кончиками пальцев Маркус погладил ее шею.
— Нет, не всегда. Но часто. Благодаря этому мужчина чувствует, что он делает, а женщина…
— …ведет себя как шлюха? — Жгучий стыд охватил ее. Регина очнулась — словно рухнула с небес на землю. Она вновь ощутила мерное покачивание кареты, шорох колес… слабое шуршание шелка, когда Маркус осторожно одернул ей юбки.
— Испытывает желание… — со вздохом поправил ее он. Она бросила на него робкий взгляд, почти боясь того, что увидит сейчас на его лице. Если это его месть за то злосчастное пари, что ж, он нашел прекрасный способ… заставил ее умолять о ласках!
К ее изумлению, в его лице не было торжества — одна лишь радость да тот самый жгучий, откровенный голод, который, казалось, невозможно утолить.
Она рывком села у него на коленях, испытав острый укол вины, когда что-то горячее и твердое коснулось ее ягодиц.
— Скажите, может, я могу что-то сделать… э-э-э… — Господи, у нее язык не поворачивается спросить его об этом! — Чтобы как-то облегчить ваше состояние… ну… я имею в виду — там?
С его губ сорвался короткий, лающий смешок. Потом он легко коснулся губами ее виска.
— Ну, разве что вы передумали и не станете возражать, если я окончательно погублю вашу репутацию. Вернее, то, что от нее осталось.
Регина ошеломленно захлопала глазами:
— Но разве… я думала… м-м-м… мужчина тоже может получить удовлетворение, когда женщина трогает его там…
Жаркое, откровенное желание вспыхнуло в глазах Маркуса.
— Может. Но теперь это было бы неразумно. Боюсь, моя дорогая, если я почувствую вашу руку там, где вы говорите, то никакая сила в мире не заставит меня отвезти вас назад, в «Ол-мак». А мы с вами оба знаем, что вам непременно нужно воротиться. — Маркус осторожно спустил ее с колен, усадил напротив, и в голосе его сразу появились нотки раскаяния. — Молюсь только, чтобы наше долгое отсутствие не было замечено.
— А если было? — запинаясь спросила Регина.
Ее поразил его взгляд — полный страсти и какого-то яростного нетерпения.
— Тогда я, разумеется, женюсь на вас. У нее перехватило дыхание.
— Женитесь? На мне?! На сестре своего врага?
— Я не склонен требовать, чтобы женщины расплачивались за грехи своих родственников. К тому же вы сами понимаете, что выбора у нас не останется. Если нас поймают, разумеется.
— Если нас поймают, — эхом повторила
