жизнь своих людей.

Трейвис вполголоса выругался и, резко повернувшись, пошел прочь.

Кендалл стояла неподвижно во время этой перепалки, зажмурив глаза, чтобы не видеть того ужаса, который творился вокруг. Но тщетно: кошмар не проходил. Она попыталась вырваться, но железные пальцы мужа, впившиеся ей в плечо, не расслабились.

— Ну, нет, моя сладкая, — прошипел Джон и схватил Кендалл за шею, едва не задушив. — Нам пора домой, в казарму, там мы на славу отпразднуем благополучное возвращение. То-то будет веселье: еще одна белая женщина спасена любящим мужем из плена дикарей!

Другой рукой он взял Кендалл за горло, слегка сдавив его, затем отпустил, глядя на жену с выражением холодной жестокости. Лицо его превратилось в каменную маску. Не задумываясь о последствиях, Кендалл, смело взглянула в глаза мужу. Джон ничего не сможет ей сделать: никакая боль не сможет заглушить муки совести, которые терзали ее душу.

— Ты не представляешь, любовь моя, каким джентльменом я буду. Я приму тебя в супружеские объятия со всей добротой, невзирая на то, что над тобой надругались индейцы. Но я хочу послушать, как все было. Да-да, я просто сгораю от желания узнать, почему вы так хорошо выглядите, миссис Мур.

Внезапно ею овладело отчаяние. Единственно, о чем она могла сейчас думать, — это о гостеприимстве, которое оказал ей Рыжая Лисица. А теперь он вернется с охоты и увидит, что его жена и сын зверски убиты. И все это из-за нее, Кендалл! Господи, ну почему ее не убили вместе со всеми?

— Джон, — тихо произнесла она. — Я предлагаю тебе убить меня, иначе в один прекрасный день я убью тебя.

Губы Джона сузились в тонкую нить. Он выпустил Кендалл, но только для того, чтобы изо всех сил ударить ее кулаком.

— Понимай теперь вот это, сука!.. — Это было последнее, что слышала Кендалл. Мир погрузился во мрак. Кендалл не почувствовала, как муж взвалил ее на плечо, словно мешок, и потащил к лодке.

Лежа на спине, Кендалл считала темные отверстия сучков в досках потолка.

Боже, как она хотела уснуть! Она надеялась, что Джон допоздна засидится в кают компании, вернется только ночью и не станет ее трогать, если застанет спящей.

Однако Джон не смог урвать минуту, чтобы еще раз покуражиться над женой. Кендалл не чувствовала, как ее в беспамятстве затащили в гребную лодку, как лодка подошла к шхунам, стоящим в устье реки на якоре. С того момента Джон Мур был постоянно занят, управляя своим судном. Сильный дождь и ветер обрушили на корабли всю свою ярость.

До Ки-Уэста они добирались двое суток, и за все это время Кендалл почти не видела Джона. Ее заперли в маленькую каюту, и рядом находился только молоденький лейтенант, приносивший Кендалл еду и каждый раз справлявшийся о ее самочувствии. Парень, видимо, думал, что женщину спасли от лап диких и свирепых индейцев. Кендалл не стала тратить силы на то, чтобы переубедить конвоира. Она чувствовала себя беспомощной и несчастной, подавленная горем. Засыпая, она снова явственно слышала крики; закрывая глаза, видела перед собой умирающую Аполку. В мучительном, поверхностном сне перед ней представала одна и та же картина: маленький Хаджо бежит к телу матери и умирает у нее на груди;

Господи, как же она благодарна шторму, который немилосердно трепал шхуну! Как она молила Бога, чтобы судно затонуло, расколовшись о предательские флоридские рифы. Она стала невосприимчива к страху, теперь ничего на свете не боялась. Ее совершенно не волновало, какую судьбу уготовил ей Джон. Она не станет разуверять его, что отдавалась краснокожим.

Но сон кончался быстро. Умирая, словно индейские женщины в становище, и каждый раз пробуждаясь от забытья, Кендалл чувствовала себя так, словно ее душа расстается с телом.

По возвращении в Форт-Тэйлор Кендалл немедленно доставили к капитану Бреннену, и она рассказала коменданту горькую правду — о том, что индейцы не причинили ей ни малейшего вреда, и о том, как было истреблено все племя, большей частью женщины, дети и старики. Но тут до сознания Кендалл дошло, что, допрашивая ее, Бреннен интересуется вовсе не индейцами. Она осеклась и замолчала, думая о Бренте и его экипаже.

Со времени разговора с капитаном прошло несколько часов — Бреннен проявил трогательную заботу о Кендалл, согласившись с Джоном, что, вероятно, миссис Мур заболела болотной лихорадкой и у нее небольшая истерика, — чем еще можно объяснить ее просьбу к капитану Бреннену помочь бежать от мужа? Правда, справедливости ради надо сказать, что капитан Бреннен был вообще-то добродушным человеком. Выслушав Кендалл, ей участливо потрепал ее по голове и сказал:

— Ну-ну, успокойтесь, миссис Мур. Вам пришлось пережить такое… Это же надо, вас похитили и принудили жить среди дикарей! А сцена кровопролития после пребывания с этими… людьми! Этого хватило с лихвой для такой впечатлительной женщины, как вы. Представьте, насколько сейчас тяжело приходится вашему мужу, и вам сразу станет легче.

С этими словами капитан сочувственно посмотрел на Джона, и Кендалл, перехватив этот взгляд, едва удержалась от хохота. Ясно, что все уверены: Кендалл. изнасиловали дикари, но бедняга Джон держится молодцом, по-прежнему обожает свою жену и делает вид, что ничего не произошло.

Добряк Бреннен списал бойню на счет понятного стремления Джона защитить супругу. Естественно, Джону поставят на вид, но дисциплинарного взыскания не последует. Акция против индейцев «достойна сожаления, но вполне объяснима».

Сама Кендалл была вынуждена с горечью признать, что и южане в этой ситуации вряд ли повели бы себя по-иному. Войны с индейцами были еще слишком свежи в памяти всех белых, и лишь немногие понимали, что тогда происходило на самом деле. И уж совсем единицы были способны оценить по достоинству кодекс индейской чести.

Кендалл так и не смогла сосчитать сучки. Тёмные пятнышки в досках, сливаясь, превращались в лица. Сначала перед ее мысленным взором возникло лицо Рыжей Лисицы. Он вернулся и увидел, что стало с его племенем, домом, его женой и детьми.

Потом всплыло лицо Брента Макклейна. Кендалл осталась жить и именно поэтому не потеряла способности испытывать боль. Брент сделал ее очень уязвимой, потому что теперь она знала, что ее можно ценить, ласкать и любить…

Не важно, что при этом Брент не произносил высоких и красивых слов.

Она никогда больше его не увидит. Так и проведет остаток дней взаперти. В этой крошечной каюте или в какой-нибудь другой — какая разница! Часовой без устали прохаживался возле двери. Лейтенант был очень пунктуален и старателен, его шаги звучали, как тиканье больших надежных часов.

Внезапно Кендалл оцепенела и закрыла глаза. Звук шагов изменился — теперь это была решительная, тяжелая поступь.

Джон!

Перевернувшись на бок, она свернулась калачиком и уткнулась лицом в подушку. Дышать постаралась ровно и спокойно, но внутри у нее все клокотало, как у разъяренной кошки. Скрипнула дверь, и ее муж вошел в каюту.

Она слышала, как Джон задержался на пороге, прошел в каюту, снял парадную форму, которую надел для визита к капитану Бреннену. Шпага со скрежетом волочилась по полу возле изголовья постели Кендалл. Она открыла глаза и посмотрела на Мура. Он прекрасно понимал, что жена не спит.

— Итак, — вкрадчиво произнес Джон, — ты неплохо подружилась с индейцами, которые тебя похитили, не правда ли?

Что-то в его голосе насторожило Кендалл. Она перевернулась на спину, не спуская глаз с мужа, ожидая вспышки необузданной ярости. От Джона не укрылось, что его жена предпочитает жизнь на болоте возвращению к законному супругу. Было, однако, в его позе и голосе нечто такое, что ее сильно напугало. Уж лучше бы Джон ворвался в каюту, размахивая кнутом!

— Да, — холодно произнесла женщина. — «Дикари», которых ты утопил в крови, оказались очень приличными людьми.

— Не исключая и воинов?

— Да.

— Ах, вот как…

Джон согласно кивнул головой, словно они с женой вели милый, светский разговор, и присел на край кровати.

— Скажи мне, Кендалл, — пробормотал он, протянув свои жесткие, холодные пальцы к груди жены. От этого прикосновения Кендалл передернуло. Джон усмехнулся, от него не укрылась ее реакция. — Скажи мне, как это было. Ты так же дергалась, когда дикари лапали тебя? Или их прикосновения доставляли тебе удовольствие? Ты спала с одним воином? Мне очень интересно знать их обычаи. Я знаю, что вас с Трейвисом атаковали шесть или семь человек. Они все обладали тобой или ты сумела найти ключик к сердцу их вождя, польстившись на его мужские достоинства, моя милая женушка?

Это было глупо, но Кендалл не смогла сдержаться. Она улыбнулась, а в глазах ее горела страшная ненависть:

— Нет, Джон, я не остановила свой выбор на одном индейце. Я любила их всех. Каждую ночь я проводила в новой хижине, и так было с самого начала. Должна сказать, что мне это понравилось…

Кендалл закричала от боли — Джон сильно ущипнул ее за щеку. Она попыталась вскочить, чтобы дать отпор, но Мур схватил ее за руки.

— Ты лжешь, — спокойно проговорил он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Ты не имела дел с индейцами.

Мрачное предчувствие сжало в тугой ком желудок Кендалл, но она постаралась держать себя в руках, и голос ее не дрогнул, когда она сказала:

— Да, я солгала, но это оттого, что я презираю тебя, Джон Мур. Скажу тебе правду: был только один воин…

Кендалл снова вскрикнула — Мур так больно стиснул ее запястья, что казалось, косточки не выдержат и треснут.

— Ты опять лжешь, — вкрадчиво произнес Джон. — И ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Нет…