– Я… не думала… – заикаясь, проговорила она. Он нахмурился.

– Да, ты вообще мало думаешь, Эмили! Тебе следует знать, что солдаты Ламара согнали чероки с их земель. А оставшиеся не склонны шутить. – Эдгар замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Ты понимаешь, что тебя могут убить?

– Тебе же это безразлично!

Она вскочила и бросилась к двери. Но Эдгар догнал ее.

– Знаешь, что чероки сделали с родителями Дэвида, с Чарлзом и Амелией?

– Избавь меня от ужасных подробностей!

– Избавить тебя? Ты предпочла бы испытать подобное на собственном опыте?

Под его жестким взглядом у Эмили задрожали губы.

– Моему брату Чарлзу повезло, – продолжал Эдгар хриплым шепотом. – Его скальпировали – убили быстро. Но Амелию убивали не спеша. – Он сделал многозначительную паузу.

Эмили содрогнулась.

– Пожалуйста, не надо. Я тебе верю.

– Неужели, дорогая? – Эдгар прижал ее к себе, не позволяя вырваться. – Амелию изнасиловали. Жестоко, много раз изнасиловали. Ей по одному отрезали пальцы, перебили ноги…

– Нет! Нет! Перестань! – вскрикнула Эмили, зажимая ладонями уши.

Эдгар отвел ее руки и крепко сжал их.

– Ее скальпировали, и в какой-то момент во время этих издевательств она, к счастью, умерла. Судя по выражению, застывшему на ее лице, это продолжалось долго.

Из глаз Эмили хлынули слезы. Однако он все равно безжалостно продолжал:

– Они также убили нескольких рабов, которые бегали недостаточно быстро. Потом попытались сжечь поместье. К счастью, разразилась гроза, и это спасло дом. Когда мы с Дэвидом вернулись с рыбалки и нашли их тела… Меня много лет потом преследовало во сне лицо Дэвида.

Хватка ослабела, словно что-то внутри Эдгара умерло. Он отпустил ее и отвернулся.

Эмили выбежала в коридор, но муж снова оказался рядом.

– В Хьюстон не сюда, дорогая.

Со сдавленным криком Эмили отбросила его руку и, спотыкаясь, побежала наверх.

Эмили вернулась в комнату Эдгара и остановилась, прижавшись спиной к двери, из ее закрытых глаз лились слезы. Она не могла видеть его комнату, его кровать.

Негодяй! Сначала поставил в вину ответ ее тела на его ласки, потом мучил страшным рассказом о зверствах индейцев. Она ненавидит Эдгара, ненавидит!

Внезапный порыв ветра пронесся по комнате, в лицо ударило приторно сладким ароматом. Эмили открыла глаза, и… увидела зеркало и мокрое пятно на середине ковра.

Она пронзительно закричала от ужаса и отвращения.

Прошло всего несколько секунд, как в комнату влетел перепуганный Эдгар.

– Какого черта… – И осекся.

Они оба, онемев, смотрели на обрывки красного платья, разбросанные по полу. Флакон для духов ее матери из розового хрусталя лежал, разбитый, возле туалетного столика, и удушающий аромат розовой воды растекался от мокрого пятна на ковре. Но глаза Эмили были прикованы к разбитому зеркалу, на котором красовалось слово «шлюха», выведенное ее помадой.

Она круто обернулась к Эдгару и истерически закричала:

– Это ты сделал! Ты! Я видела, как ты спускался после завтрака по лестнице! Ты разбил флакон моей матери!

– Эмили… я… как ты могла подумать…

– Не лги мне, трус! Как ты мог мучить меня там, внизу, все это время, зная… зная… – Она задохнулась от рыданий.

Эдгар опустился на колени, взял осколок розового хрусталя и пробормотал:

– Я понятия не имел, что этот флакончик так много для тебя значит.

Эмили с горьким торжеством смотрела на него сверху:

– Вот ты и признался! Он значил… он много для меня значил! Как для тебя твоя проклятая ваза!

– Ты думаешь, за то, что ты разбила вазу, я…

– Да! Да! А теперь убирайся с глаз моих! Убирайся!

– Хорошо, я уйду! Думай что хочешь, но я докопаюсь до правды. А когда узнаю, кто это сделал, тебе не понравится та цена, которую я потребую за то, чтобы тебя простить!

Через несколько минут в комнату вошла Холли. Бурно выражая свое изумление и негодование, она убрала комнату и вместе с Дэниелем вынесла из комнаты разбитое зеркало.

Увидев Эмили, выходившую из комнаты с охапкой платьев, она воскликнула: