— Это чудесная страна, — сказал Джон, заметив, каким любящим взглядом я провожала знакомые, но всегда такие разные деревья, изгороди, землю. — Я понимаю, что ты любишь ее.

— Ты скоро полюбишь ее так же, — с уверенностью сказала я. — Когда ты будешь жить здесь, проведешь здесь всю свою жизнь, ты поймешь, что она для нас значит.

— Страсти, равной твоей, быть не может, — поддразнил он меня. — Гарри относится к этой земле по-другому, правда?

— Да, — ответила я. — Я думаю, только мой отец любил ее не меньше меня. Но даже он предпочитал провести сезон в городе или съездить на охоту в другие края. Я же была бы счастлива, если бы могла не уезжать отсюда всю жизнь.

— Может быть, мы все-таки съездим куда-нибудь на денек раз в году, — продолжал подсмеиваться надо мной Джон, — или проведем високосный год в Чичестере.

— А на нашу десятую годовщину я, так и быть, соглашусь съездить в Петворт, — подхватила я.

— Мы это еще обсудим, — улыбаясь, ответил Джон. — Я очень заинтересован в нашей сделке.

Я улыбнулась в ответ, и мы продолжали наш путь. Когда мы подъезжали к дому, там уже зажгли свечи.

Слова Джона, как мы и ожидали, не вызвали у моих домашних большого удивления, зато принесли много радости. Мамино лицо стало мокрым от слез, и она протянула руки к Джону и произнесла: «Мой мальчик, мой дорогой мальчик».

Он взял обе ее руки и поцеловал их по очереди, а затем звучно расцеловал ее в обе щеки.

— Мамочка! — вызывающе заявил он, чем заработал шлепок веером.

— Негодный мальчишка, — рассмеялась она и протянула руки мне навстречу.

Я прижалась к ней, и, думаю, это было наше первое искреннее объятие с тех пор, как я себя помню.

— Ты счастлива, Беатрис? — спросила она, стараясь перекричать Гарри, громко заказывавшего шампанское и оглушительно хлопавшего Джона по спине.

— Да, мама, — правдиво сказала я. — Я действительно счастлива.

— Ты обрела наконец спокойствие? — Она изучающе смотрела в мое лицо.

— Да, мама, — ответила я. — У меня такое чувство, что я нашла то, что так долго искала.

Мама кивнула, удовлетворенная. Казалось, что она разрешила все мучившие ее до сих пор загадки. Запах молока, исходивший от меня, когда мы с Селией вернулись домой с ребенком, мои ночные кошмары после смерти отца, исчезновение товарища моего детства, егеря. Она никогда не осмеливалась потянуть за эту нить, которая могла бы привести ее к ужасающей правде. И сейчас она была счастлива отбросить все свои подозрения, будто их никогда не существовало.

— Он — хороший человек, — говорила мама, глядя на Джона, обнимающего одной рукой талию Селии и смеющегося вместе с Гарри.

— Я тоже так думаю. — Я посмотрела туда же.

Джон, почувствовав мой взгляд, оглянулся и с деланым испугом убрал руку с талии Селии.

— Мне следует помнить, что теперь я обручен, — рассмеялся он. — Селия, вы должны простить меня. Я забыл о своем новом статусе.

— Когда же вы станете женатым человеком? — мягко поинтересовалась она. — Беатрис, ты планируешь долгую помолвку?

— Разумеется, нет, — не раздумывая, ответила я. Затем я помолчала и взглянула на Джона. — Собственно, мы еще не обсуждали это, но я бы хотела, чтобы свадьба состоялась до Рождества и, конечно, до ягнения овец.

— О, если теперь овцы будут диктовать мне мою семейную жизнь, то, боюсь, мне трудно будет им угодить, — иронически заметил Джон.

— Наверное, вы захотите дать бал и свадебный ужин в Вайдекре? — Мама уже воображала себе подвенечное платье, подружек невесты и пир в поместье.

— Нет, — решительно заявила я и взглянула на Джона. — Все будет очень спокойно. Я не хочу устраивать шумиху. Мне бы хотелось, чтобы это произошло достаточно скромно и быстро.

Джон кивнул, молчаливо выражая свое согласие.

— Все будет как ты захочешь, — дипломатично произнесла Селия. — Но может, хотя бы маленький праздник вы все-таки устроите, Беатрис? Только для нашей семьи, и семьи Джона, и ваших с ним лучших друзей?

— Нет, — непреклонно стояла я на своем. — Я знаю, что мода изменилась, но мне по душе старые обычаи. Я хотела бы проснуться утром, надеть нарядное платье, поехать в церковь, обвенчаться с Джоном, вернуться домой к завтраку, а после обеда поехать осматривать поля. Мне не нравится эта всеобщая суматоха, когда дело касается только двоих.

— Я того же мнения. — Джон поспешил мне на выручку, почувствовав, что я в ней нуждаюсь.

— Они правы. — Гарри сохранял традиционную лояльность. — Мама, Селия, не спорьте. Беатрис — известная приверженка дедовских обычаев. Пусть будет, как она хочет. А бал мы можем устроить на Рождество.

— Ну хорошо, — отозвалась мама. — Будь по-вашему. Я согласна и на рождественский бал.

Она послала мне улыбку, а будущий муж ее дочери с самым галантным видом поцеловал ее руку.

— А сейчас, — Селия перешла к наиболее интересному вопросу, — мы должны подумать, как лучше приспособить западное крыло для вас двоих.

Тут я уступила сразу.

— Как захотите. — Я подняла руку, словно сдаваясь. — Но только, пожалуйста, чтобы там не было китайских пагод и драконов.

— Конечно нет, — заявила Селия. — Китайский стиль сейчас совершенно не в моде. Для тебя, Беатрис, я, пожалуй, устрою турецкий дворец.

И так, в поддразниваниях и легких уступках, мы с Джоном начали нашу совместную жизнь, и его переезд к нам обошелся без ненужной суеты, для нас оборудовали лишь роскошную спальню, гардеробную и кабинет для его книг и лекарств. А также, разумеется, поставили дополнительное стойло в конюшне для бесценного Коралла.

Но мы все-таки решили совершить свадебное путешествие, совсем небольшое, всего на несколько дней. Тетка Джона жила в Пэгхеме, и она уступила нам на время свой дом. Это оказался очаровательный маленький особняк с садиком.

— Это не поместье, — объяснил Джон, проследив за моим взглядом из окна гостиной, — просто дом в саду. Так что не планируй здесь своих нововведений.

— О, что ты, это Гарри у нас ратует за новые методы, — возразила я, без извинений возвращаясь к столу, за которым Джон потягивал свой портвейн, а я лакомилась засахаренными фруктами. — Мне только кажется, что если бы поля здесь не были такими короткими, то вспахивать их было бы гораздо быстрее.

— А это имеет большое значение? — поинтересовался Джон, невежественный городской житель и к тому же шотландец.

— О небеса! Конечно! — воскликнула я. — Разворачивать лошадь с плугом отнимает очень много времени. Я бы хотела, чтобы поля шли полосами, ровными длинными рядами, тогда лошади могли бы работать без остановок.

Джон открыто рассмеялся, глядя на мое сияющее лицо.

— Прямо до Лондона, правда?

— О, что ты! Это Гарри хотел бы иметь так много земли. Все, что мне нужно, — это процветающий, хорошо ухоженный Вайдекр. Богатые угодья, конечно, хороши, но при этом появляются новые работники и новые проблемы, а их еще надо изучить. Гарри покупал бы землю ярдами, будто это домотканое полотно. Для меня же она все равно оставалась бы чужой.

— Как это? — не понял Джон. — Разве земля отличается от других вещей, Беатрис?

Я вертела в пальцах тонкую ножку моего бокала.

— Едва ли я смогу это объяснить, — медленно ответила я. — Это просто какое-то колдовство. Будто каждому из нас предназначено жить в каком-то определенном месте. Он может никогда не оказаться там,