Фагирры, который почему-то страстно желал заполучить медальон… Либо еще кого-нибудь, о котором Луар ничего не знал.

Над входом в мясную лавку нарисована была угрюмая розовая свинья. Луар вошел, с трудом отворив покосившуюся дверь; в лавке никого не было, только сочилось кровью надетое на крюки мясо да слепо смотрела с железного прута отрубленная телячья голова.

С малых лет Луар не любил мясников и мясных рядов на рынке; теперь он поймал себя на равнодушии – голова, раньше вызвавшая бы у него страх и отвращение, теперь казалась такой же деталью обстановки, как стоявший в углу пустой бочонок, как обрывок колодезной цепи, валяющийся под прилавком.

– Хозяин! – крикнул Луар.

Долгое время ответа не было; потом в недрах лавки послышалось приглушенное ругательство, и мясник, низкорослый и плечистый, как дубовый шкаф, вынырнул из темной двери за прилавком:

– Что угодно?

Луар молча его разглядывал. Мяснику было лет пятьдесят; его широкие ладони носили следы тяжелой работы, но лицо вовсе не казалось тупым и равнодушным, какими, по мнению Луара, должны были быть лица всех мясников. Это было нервное озлобленное лицо сильного и страдающего человека.

– Ну? – спросил он уже раздраженно.

– Здравствуйте, служитель Ков, – сказал Луар со вздохом. – Я – сын вашего старого знакомого, который ныне, увы, мертв. Я хотел бы поговорить с вами о моем отце.

Мясник дернулся и засопел:

– Вы что, слепой? Вы не умеете читать? На дверях моей лавки вывеска: «Мясо»! Я продаю мясо, а не болтаю языком, так что покупайте грудинку или убирайтесь…

– Слепой – вы, – холодно бросил Луар. – Посмотрите на меня внимательно и прикусите язык, милейший, иначе на ваше «Мясо» обрушатся несметные неприятности.

Мясник в два прыжка вылетел из-за прилавка; он оказался на голову ниже Луара – но вдвое шире, и каждый кулак его казался немногим меньше этой самой Луаровой головы:

– Сопляк, или ты сейчас окажешься на улице, или… тоже окажешься на улице, но только с выбитыми зубами! Я тебе…

Рычание оборвалось, мясник осекся. Луар бесстрастно смотрел в его сузившиеся глаза, и родившееся в них узнавание воспринял уже как должное. Ну что делать, если все они его узнают?!

Мясник отдышался. Склеил тонкие губы в некоем подобии усмешки, вернулся за прилавок. Спросил обычным голосом:

– Так грудинку? Или филе?

– Я его сын, – сказал Луар устало.

– Вижу, – прошипел мясник, навалившись на бурый от высохшей крови прилавок. – Вижу, что не дочка… Только я тебя не звал, сопляк. И нечего меня запугивать – можешь хоть на весь квартал орать… Выйди и ори: старый Ков – служитель Лаш! Ори, и так все знают… Ори, мне не стыдно! – он сплюнул на пол. – Орден был… столпом! А стал бы… троном! Он стал бы… Если б не этот мерзавец, твой отец. Он… смутьян и предатель. Ему захотелось… власти! Он хотел… как продажную девку! Власть! А святыня… Ему – тьфу! – он снова плюнул, патетически и зло. – Чего ты хочешь? Он… надо было тогда… так до конца же! До конца убивать, как следует, а он… Тварь, учитель фехтования… Я бы сам… А потом что. Потом все, и ори хоть на весь город… Мне плевать! – и он плюнул в третий раз.

– К нему подсылали… убийц? – Луар подался вперед, не отрывая взгляда он налившихся кровью глаз мясника. Тот тяжело дышал:

– Убийц… Убийцы убили бы… Надо было… Учитель фехтования, чтоб он сдох…

– Кто подсылал? – Луар не верил своим ушам. – Магистр?

Мясник содрогнулся, снова зарычал и сгреб его за воротник:

– Убирайся. Чтоб духу твоего… Мне не страшно. Пусть хоть сам… из могилы подымется – мне не страшно! Скажу ему… Из-за него! Все это из-за него! Орден пал из-за него!

– Зачем могильник-то раскапывали? – шепотом спросил Луар, вкрадчиво заглядывая в нависающее над ним лицо. – Зачем Мор призвали, скажешь?

Мясник отшвырнул его. В глазах его впервые промелькнуло что-то похожее на страх:

– Ты… Бестия. Выродок. Уйди, умоляю.

– Кто медальон искал? – Луар улыбнулся почти что ласково. – Кто из двух – Фагирра или все-таки Магистр?

Мясник отвернулся. До Луара донеслось приглушенное:

– Не знаю… Ничего… Не ко мне… Хочешь спрашивать – иди к… к Сове. Теперь его так зовут… Служитель Тфим. Разбойник такой, Сова… А я не знаю…

Он обернулся снова, и Луар с удивлением увидел на глазах его злые слезы:

– Если б не Фагирра… Да я бы сейчас… Разве мясо… Разве… Скоти-ина!

Луар пожал плечами и вышел. Телячья голова глядела ему вслед – третий молчаливый собеседник.

Ярмарка выдалась тощей и малолюдной; продавали в основном лопаты да корыта, ремни и упряжь, щенков, оструганные доски – все это меня никак не интересовало, в продуктовых рядах я купила кусок старого сала и краюху хлеба, потратив все заработанные «пшаканьем» денежки. Снедь от Соллевых поваров вышла еще накануне, а потому я не стала искать укромного местечка – а просто так, на ходу, вонзила зубы сначала в хлеб, а потом и в сало.