А теперь, возможно, наступает конец. Его дорога замкнулась кольцом – недаром эти вспышки, озарения, воспоминания почти вековой давности, недаром в том ущемленном мальчике ему померещилось собственное отражение…

Теперь тот, другой, мальчик с похожим именем стоит на извечном кольце – и сам того не знает… до поры. Скоро ему все откроется – и тогда, возможно, он изберет свой путь, кольцо изменит форму, мир изменится – либо погибнет…

Ох, как надоели эти патетические фразы. Гибель мира… Тогда он не сможет вот так сидеть и смотреть на море – но он так и так не сможет, пора и честь знать, не бессмертный же он, в самом деле…

Он ощутил неприятный холодок под сердцем. А кто знает? А вдруг?..

Море плеснуло особенно сильно – и он увидел на камнях у ног своих распластанную студенистую медузу, склизкий комок с фиолетовыми квадратами на спине – будто окошко…

Что за дикая мысль о бессмертии. Да, он зажился – но что из этого? Он же, как-никак, не вполне обычный человек… Меченый, можно сказать… Клейменный…

Новая волна не дотянулась до медузы – обдала веером брызг.

Кольцо, подумал он со странным чувством. Кольцо замыкается… Только я уже не тот. Просто страшно подумать, до чего я стал не тот…

Медуза истекала водой – кусочек мутного льда на залитой солнцем гальке.

Удивительное дело… Сам он тоже никогда не ожидал от себя того, что получалось потом. Как-то само получалось, честное слово…

Он шагнул вперед. Наклонился, взял холодное, студенистое голыми руками. Дождался подступившей волны; опустил медузу в воду, разжал пальцы:

– Иди домой.

Очередное посольство застало Эгерта за бокалом кроваво-красного вина.

Солль отлично помнил человека, протянувшего ему запечатанный пакет. Ветеран стражи, наставник молодых, бывалый служака с маленьким рубцом над правой бровью; и в лучшие времена он держался сдержано – а теперь суровое лицо его казалось угрюмым.

«Полковнику Соллю радостей и побед». Несколько обычных парадных строк Эгерт пропустил, не задумываясь. Потом взгляд его споткнулся, и тщательно выведенные буквы расплылись.

«Засим сообщаю печальное известие… Капитана Яста, на плечи которого по внезапном вашем отъезде возлеглись обязанности командующего гарнизоном, уже нет среди живых…» Эгерт закрыл глаза. Капитану Ясту было чуть больше двадцати – талантливый молодой парень… Надежда. Будущее.

«…из пятерых купцов вырвался только один, который, истекая кровью, и явился к бургомистру и со слезами молил его о справедливости… Да и кому, как не городскому гарнизону, быть в ответе за безопасность дорог и селений? Капитан Яст воспылал гневом, собрал отряд и отправился, дабы наказать обнаглевших разбойников… Случилось, однако, так, что разбойники наказали капитана Яста, а с ним и доблесть и честь городского гарнизона… Сии злодеи, разобщенные в прошлом, ныне объединились в одну оголтелую шайку… Отряд капитана Яста угодил в засаду и был вырезан до последнего человека… Оплакивая погибших, городские власти обращаются к вам, господин Солль – вернитесь, полковник, и встаньте во главе преданных вам воинов… Иначе бесчинства злодеев угрозят не только славе гарнизона, но и безопасности окрестных мест…» Эгерт поднял голову. Все письмо было сплошной упрек.

Гонец ждал. Эгерт долго разглядывал его усталое хмурое лицо, сведенные на переносице брови и тяжелые складки в уголках рта. Гонец знал о содержании письма. Гонец тоже был сплошной упрек.

Эгерт вздохнул. Запрокинул голову, прислушался к себе – нет. Ни стыда, ни волнения – только тупая горечь. Жаль все-таки Яста… Хотя чем он лучше других?!

Гонец все еще ждал – не решаясь открыто проявить нетерпение.

– Я помню о своем долге, – медленно проговорил Эгерт. – И явлюсь в гарнизон так скоро, – он криво усмехнулся, – как только позволят мне… ела необычайной важности.

В дверях громко икнул сонный лакей. Пожилой лейтенант глядел на Эгерта в упор, глаза его сверлили насквозь и требовали к ответу.

– Необычайной важности, – повторил Солль равнодушно.

В окне билась, жужжа, весенняя муха.

Визит матери в библиотеку ненадолго выбил Луара из колеи – но только ненадолго. Он понемногу учился управлять своими мыслями; на некоторые из них был наложен запрет, и Луар не сразу, но научился ему подчиняться. Думать следовало о важном; самым важным был медальон и связанная с ним история.

Кроме книги декана Луаяна, копию которой Луар счел себя в праве присвоить, в библиотеке обнаружился еще один важный источник – «О прорицаниях», книга старинного мага с труднопроизносимым именем. На желтых страницах ее Луар нашел имена большинства известных прорицателей с описанием их деяний. Все они без исключения были магами – более или менее великими; это как бы подразумевалось само собой и не требовало дополнительных объяснений. Луар, как ни старался, так и не смог найти в перечне прорицателей своего собрата не-мага; сбитый с толку, он покусал губы и решил отложить эту неясность на потом. Что до Амулета, то автор тяжелого тома не объяснил его назначение – он просто упомянул несколько раз, что медальон есть необходимая принадлежность Прорицателя.

Имени последнего прорицателя – Орвина – в старой книге вообще не было; зато о нем много и тепло писал декан Луаян. Луар пробежал глазами раздел об Орвине, задержавшись только в одном месте – месте его гибели.

«Свидетелями гибели прорицателя Орвина, – писал декан Луаян, оказались два великих мага того времени – Ларт Легиар и Бальтазарр Эст. Впоследствии оба хранили молчание о произошедшем – только по косвенным оговоркам стало известно, что Орвин пошел на дерзость: он попытался использовать Амулет для перехода в Преддверие Мира, где происходило в тот момент событие, названное потом «Отречением Привратника»… Попытка Орвина окончилась трагически – он погиб, оставив Амулет тому, кто явится на смену…» У Луара забегали по спине мурашки. Он невольно ощутил свою связь с темными, неясными и пугающими вещами и событиями – Преддверие Мира… Звучит страшновато. Но главное – Орвин «попытался