Огромные глаза за стеклами очков вздрогнули, как от боли.

– Я не могу исправить того, что совершил, – простонал отец Эрнандо. – Но я могу предотвратить еще большие грехи. Мне нужна твоя помощь, епископ.

– Почему же непременно моя?

– Ты тот, кого я видел, когда святой отец входил в здание конклава. Он кивнул тебе.

– Папа Иннокентий? Кардинал Факинетти?

– И ты стоял рядом с ним, когда он…

– Умер, – закончил за него епископ Мельхиор, и по тону его голоса не было заметно, что он при этом заскрипел зубами.

– Я стал наводить справки и в результате узнал твое имя, епископ.

– И вот ты здесь. Добрался из Рима до Вены за пару дней. Прошел через страшные испытания, отец, до начала весны по дорогам, отличающимся от окружающих их полей лишь тем, что на них человек проваливается в грязь только под лодыжку.

Но доминиканцам принадлежала разветвленная сеть монастырей и скитов, а члены данного ордена, которые было позволено передвигаться по свету, чаще всего были сделаны из такого теста, которое позволяло им переносить нечеловеческие лишения без единой жалобы и даже будто не замечая их; а потом, проглотив стакан горячей воды для подкрепления, они чувствовали себя полными сил и готовыми на новые подвиги.

– Я не имею права умирать, пока не выполню свою миссию.

– Вот тут мы и подходим к той части, которую я не понял, – заявил епископ.

– Ваше преподобие, пожалуйста… – Монах беспомощно поднял обе ладони вверх. – Я уверен, что святой отец открыл тебе свое сердце.

Епископ Мельхиор молчал.

– Я сожгу ее! – выкрикнул отец Эрнандо. – Если понадобится, я прыгну в огонь вместе с ней. Если понадобится, я сожгу все вокруг, только чтобы быть вполне уверенным, что ее действительно больше не существует.

– Хм-м-м, – произнес епископ Мельхиор, неожиданно почувствовав тяжесть в желудке.

– Она дело рук дьявола, и ни один человек не в состоянии противиться ей, – горячо продолжал отец Эрнандо. – В планы Господа победа над дьяволом не входит. Мы можем лишь отречься от него, не более. Кардинал де Гаэте и кардинал Мадруццо… я больше не уверен, что они действительно хотят уничтожить Книгу. – Он провел ладонями по лицу, сдвинув очки и оставив на щеках огненные полосы, пристально посмотрел на епископа Мельхиора. Со съехавшими набок очками, полосами грязи на лице, взлохмаченными волосами вокруг тонзуры и запахом пота, дерьма и грязной одежды, исходящим от него, он походил скорее на обезумевшего арестанта, сбежавшего из застенков Ватикана. – Господи, прости меня, ибо я связался с дьяволом, – простонал он.

За невозмутимым лицом епископа Хлесля кипели мысли. Прислала ли судьба ему союзника? Но союзник, подобный этому, хуже, чем целая тысяча врагов. Он может и дальше прикидываться идиотом и посоветовать монаху идти своей дорогой, но что тогда предпримет этот доминиканец? Уж он-то точно не дурак, ведь удалось ему как-то найти дорогу к нему, епископу Мельхиору. Если его просто отпустить, монах продолжит в том же духе и превратится в совершенно непредсказуемого участника этой проклятой игры. Пожалуй, стоит попытаться повлиять на него, даже если он и догадывается, что это подобно попытке провести помешавшегося от бешенства и ужаса слона, у которого еще и глаза завязаны, через комнату с коллекцией королевского фарфора. Он должен дать ему какое-то задание, что позволит увести его из центра событий.

– Ну ладно, – сказал епископ наконец. – Я, кажется, нашел связь между некоторыми фактами. В которые, кстати, я совершенно не верю.

Монах-доминиканец промолчал. Его запачканные очки тускло поблескивали. Он не пытался заставить епископа поменять свое мнение, и Мельхиор Хлесль неожиданно понял, что в одном этот человек определенно не соврал: он действительно не хочет, чтобы библия дьявола пришла в мир людей. Перед его мысленным взором возникло видение: дверь позади алтаря и лестница, ведущая в никуда.

– Твой брат in dominico сейчас в Праге? Боюсь, он не там ищет, – медленно произнес епископ Мельхиор.

– А где нужно искать, ваше преподобие?

– Есть такая история… В одной церкви, недалеко отсюда однажды существовало подземное озеро. Черная вода была полна подозрительных звуков, и зловещих огней, и чудовищных созданий. Говорят, что в самом центре озера находился остров… – Епископ Мельхиор осторожно пробирался сквозь собственную версию древней легенды и рассказывая ее, одновременно додумывал детали. – Где-то на этом острове закопан сундук, и тот, кто его найдет…

Взгляд доминиканца причинял ему физическую боль. В глазах его горели огни безумия и надежды, и было видно, что он готов уничтожить весь мир, лишь бы быть уверенным, что вместе с ним погибнет и библия дьявола. Холодок прошел по телу епископа Мельхиора, когда он понял, что единственный надежный способ заставить этого сумасшедшего держаться подальше от всей истории – это убить его. Холод усилился, когда епископ осознал, как далеко уже прошли его мысли по этому пути без его участия: он даже начал выстраивать цепочку размышлений – кого он знал из тех людей, чьи угрызения совести по поводу того, что они огрели человека булыжником по голове, можно успокоить с помощью денег?

– …и кто его найдет, найдет сокровище, – закончил свой рассказ епископ.

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на доминиканца.

Тот ответил ему таким же пристальным взглядом.

– Ничего не понимаю, – заявил он.

– В одной из других версий этой легенды говорится, что тот, кто откроет сундук, получит мудрость всего мира.

Огромные глаза за стеклами очков мигнули.

– Где эта церковь?

– Терпение, отец, терпение. Я должен предостеречь тебя. Я знаю эту церковь, и я также знаю, что под ней находится целая система древних катакомб. Однако…

– Ничто не сумеет удержать меня, даже если их охраняет сам Цербер, – перебил его отец Эрнандо.

– Там нет Цербера, отец. Но там лежат тонны, тысячи тонн утрамбованного ила, заполнившего катакомбы во время последнего наводнения. Тебе придется пробивать сквозь него ход. И если эта проклятая Книга действительно покоится там, ты совершенно спокойно можешь оставить ее лежать там и дальше. Никому не удастся добраться до нее.

Епископ рассматривал отца Эрнандо из-под опущенных ресниц и ждал, когда тот заглотнет наживку. Он всем сердцем надеялся, что трюк удастся. Мельхиор не желал нести ответственность за смерть монаха, поскольку это означало бы, что он хочет защитить мир от библии дьявола именно теми методами, которыми действовала чертова Книга.

– Я не могу пойти на такой риск, ваше преподобие, – наконец прошептал доминиканец. – Если мне придется докапываться до нее, я докопаюсь. Я только тогда смогу обрести покой, когда своими глазами увижу, как она исчезает в пламени, и буду копать, даже если у меня на это уйдет тысяча лет!

– Я буду молиться за тебя.

– Где находится эта церковь?

Епископ Мельхиор соединил кончики пальцев обеих рук и позволил себе улыбнуться. Никто бы не догадался, что за этой улыбкой на самом деле прячется чувство облегчения. Он начал как можно подробнее описывать доминиканцу дорогу к церкви Хайлигенштадта.

Отец Ксавье почувствовал торопливое биение ее сердца, сдававшееся в его ладонях. Он провел ими, слегка надавливая пальцами, по голове и шее – это были медленные, почти нежные движения. Он посмотрел в черные, полные страх_а глаза и улыбнулся. Под пальцами прощупывались тонкие косточки, говорившие о том, что он гладит тельце, котор_0е может раздавить одним движением руки, и усилием воли подавил дрожь, вызванную подобными мыслями. Постепенно сердце стало биться ровнее, хрупкое тельце расслабилось. Отец Ксавье развернул почтового голубя, снял у него с лапки