Пирамида стояла среди пустынной каменистой местности с редкими колючими кустами. Близкий горизонт не позволял увидеть ничего другого, кроме унылой равнины. Укрыться от жары не представлялось возможным, поскольку солнце стояло так высоко, что тени от пирамиды в это время суток не было вообще.

Наклонный бордюр опоясывал пирамиду, постепенно поднимаясь до самого верха. Там оказалась площадка размером примерно три на три метра, в центре которой находился ровный круг неизвестного металла. По описанию Филипа Лис понял, что механизм проникновения внутрь во Дворце Инглемаза частично схож с таковым у Терпа, но, судя по всему, вход оставался, естественно, заблокирован. Нельзя было исключать наличия входов ещё где-то, но сержант внутрь попасть не смог, как ни пытался.

С верхней площадки ему удалось увидеть больше. В одной стороне Филип разглядел Глинистые Лощины, а в другой к великой радости виднелся лес. У него имелась только одна фляга, а солнце палило немилосердно, потому оставаться у единственного явного творения человеческих или каких-то других рук он долго не мог – необходимо было найти воду. Есть пока не очень хотелось из-за жары, но сержант понимал, что голод рано или поздно заявит о себе. Имевшиеся консервы следует поберечь на «чёрный» день, а пока неплохо узнать, можно ли добыть пропитание здесь.

Несмотря на жару, Филип проболтался у пирамиды до самого вечера, пытаясь найти вход. В конце концов, когда он решил двигаться к лесу, солнце стало клониться к закату, а в небе начали собираться тучи, и сержант справедливо решил не идти по незнакомой местности в потёмках. Единственным более или менее безопасным местом для ночлега показалась площадка наверху пирамиды, куда он и вернулся.

И тут разразился страшный ливень.

Если бы площадка не имела ограждения, то Филипа просто смыло бы вниз потоками воды. В одном тут был плюс: он, экономивший воду из фляжки весь день и изнывавший от жажды, напился всласть и наполнил флягу, котелок и каску – других ёмкостей у него не нашлось.

Утром сержант двинулся по направлению к лесу. Спустя всего полчаса на него напали каракатицы (Фил окрестил их летающими кальмарами, а туземцы, позже выяснилось, звали тварей нан-гухур). В первом магазине винтовки были трассеры, срабатывавшие великолепно, вызывая воспламенение водородных мешков, так что сержант сразу разобрался, как бороться с монстрами.

К счастью, дворец Инглемаза стоял на небольшом плато, всего километров тридцать на тридцать, соответственно, лес тут тоже был небольшой, и Фил не встретил никого из опасных зверей. Побродив в чаще, он решил двигаться дальше в поисках людей.

Едва переправившись через зону Глинистых Лощин, американец стал свидетелем Большого Потока и поблагодарил господа, что вал воды не настиг его в этих гигантских оврагах.

Племя, ставшее для него домом, сержант нашёл в лесу на следующем плато, которое было намного больше того, откуда началось знакомство с этим миром. Там он понял, что местные опасности не ограничиваются потоками воды и каракатицами. В лесу сержант провел почти неделю, сначала пытаясь охотиться и питаться мясом, но очень скоро понял, что патроны следует беречь для самых крайних случаев. Обнаружив замечательные свойства дедае – дерева, дающего еду, – он перешёл на растительную пищу. Наконец, удалось заметить охотничий отряд туземцев, но Фил благоразумно не поспешил вступить с ними в контакт, а длительное время наблюдал из засады.

Туземцы вели охоту на слона-кровопийцу, и в момент, когда загнанный слон, не думая умирать, убил нескольких воинов, сержант понял, что стоит вмешаться. Он подстрелил зверя с расстояния метров сто, послав пулю точно в глаз, чем заслужил уважение дикарей, с радостью принявших помощь человека, воспринятого ими как посланника богов.

Кстати, туземцы передавали из поколения в поколение легенду о богах, живущих в Сверкающем доме (так они называли пирамиду Инглемаза) и очень редко выходящих оттуда. Приход подобного посланника был расценен как великий праздник, так что сержанта приняли с максимальными почестями.

Вождь племени знаками пригласил Фила следовать в деревню и быть гостем, и сержанту, которому надоела одинокая жизнь в лесу, ничего не оставалось, как принять это приглашение. Примерно через пару месяцев он уже сносно владел нехитрым языком аборигенов и мог легко с ними общаться.

Выросший на ферме отца и много чего умевший, Филип научил туземцев массе полезных вещей, как, например, производить неплохую глиняную посуду, мастерить разные инструменты и деревянные тачки, делать арбалеты, превосходившие по боевым показателям луки и многое другое. Ему пришла в голову идея одомашнить дикую помесь лошади и верблюда, встреченных им на соседнем псевдоконтиненте, и использовать в качестве ездовых и вьючных животных. Когда туземцы получили «лошадей», Фил научил их делать седла и упряжь. Отсутствие металла очень раздражало его, а когда он увидел, что туземцы используют в качестве украшения куски медной и оловянной руды, залежи которой кое-где имелись, он, очень смутно представляя себе процесс выплавки металлов, сумел в итоге решить и эту задачу.

Оказалось, что племена здесь жили очень обособлено на отдельных псевдоконтинентах и, поскольку пропитания хватало, перестали быть каннибалами. Не оставлявший надежду найти хозяев пирамиды, Фил сагитировал вождя предпринять несколько исследовательских походов по планете, но так ничего и не нашёл, кроме отдельных диких племён. Постепенно он стал в племени своим человеком и породнился с вождём, взяв в жёны двух его дочерей, чему последний был несказанно рад.

– Конечно, все бабы здесь – страхолюдины, но что делать? – заметил Филипп. – Не свинушек же трахать, в самом деле?

Тем более нравы в племени не отличались строгостью, и для разнообразия человек с таким положением как Фил, мог пользоваться услугами практически всех других женщин: любой мужчина почитал за честь предоставить ему на время жену или дочь.

– Детишек я им тут настрогал, что ты! – смеялся Филип. – Штук сто моих бегает!

Во время одной из охот погиб его тесть, и Фил автоматически стал вождём, что прибавило обязанностей и заставило, казалось, время бежать быстрее, поскольку всё реже удавалось предаваться грустным воспоминаниям о Земле, пиве и гамбургерах. Даже грудастые блондинки посещали сны сержанта всё реже.

Тем не менее, Фил регулярно предпринимал вылазки к пирамиде, надеясь открыть хоть какую-то лазейку назад, однако огромное строение стояло посреди равнины по-прежнему одинокое и безмолвное. Он уже почти отчаялся, когда случай столкнул его с Терпом.

Это случилось десять лет назад. Фил с группой из пяти воинов на лошадях отправились в очередной дежурный поход к Пирамиде и издали заметил небольшой аппарат, летавший над равниной. Аппарат не имел каких-то вынесенных наружу двигателей или воздушных винтов и формой походил на платформу с невысоким бортами. В бинокль Фил рассмотрел человека в открытой кабине. Это, безусловно, был цивилизованный человек, и сержант подумал о том, чтобы как-то обозначить своё присутствие. Возможно, он бы так и сделал, если бы не нападение каракатиц, резко спикировавших на неизвестную машину.

Кабина аппарата при приближении чудовищ закрылась, и пилот быстро расправился с монстрами, стреляя каким-то лучами, а не пулями. Маневренность аппарата и применявшееся оружие поразили Фила. Картина оказалась настолько фантастической, что он решил не торопиться обнаруживать своё присутствие: вдруг пилот лишь очень похож на человека, а сам окажется каким-то инопланетянином?

Сержант затаился и стал наблюдать за аппаратом, пролетевшим над лесом и скрывшимся из глаз. Тогда он поспешил к пирамиде и с одним воином устроил там засаду, спрятавшись за гранью, противоположной направлению на лес. Конечно, он не знал, с какой стороны вернётся неизвестная машина, но полагался на случай. Они вырыли яму в месте, где земля была помягче, нарезали чахлых кустов и соорудили добротное укрытие.

К вечеру аппарат появился снова, по-прежнему с одним пилотом. Управляя штуковиной вроде дистанционного пульта, человек загнал машину в помещение в основании пирамиды и вышел, намереваясь подняться по уже знакомому наклонному бордюру. Фил взял человека на мушку и приказал положить руки на затылок. Кроме нескольких вьетнамских фраз, американец иных языков не знал и, естественно, отдал приказ по-английски, не будучи уверенным, что его поймут. В случае неповиновения он предполагал сделать несколько предупредительных выстрелов, чтобы незнакомец не тянулся за оружием, висевшим у него на боку (то, что это оружие, не вызывало у сержанта сомнения).

Незнакомец неожиданно выполнил приказание, что свидетельствовало о понимании английского языка. Он медленно повернулся, не делая резких движений, и посмотрел на сержанта, успевшего выбрался из