леса. Здесь, несмотря на жару, было очень влажно и из-за этого дышалось ничуть не легче, чем на равнине: густые заросли хранили стойкое воспоминание о прошумевшем ливне. Инглемаз заметил, что потоки воды низвергаются с небес достаточно часто. Особенно они вероятны к концу дня: воздух остывает, и дожди идут почти каждый вечер.

Неожиданно в зарослях показалась довольно широкая тропа. Среди множества следов, легко здесь просматривавшихся, Лис снова увидел отпечатки «лошадиных» копыт, совсем свежие, шедшие поверх всех остальных, в том числе, и поверх следов Творцов, там, где те вышли на тропу. И что не понравилось Лису – «лошади» рысили в ту же сторону, куда направлялись Монра и Терп. Он ускорил шаг.

Тропа уводила в глубь леса. Метров через четыреста следы Терпа и Монры сворачивали в чащу, причём характер движения ясно показывал, что Творцы побежали.

Лис остановился и внимательно осмотрел отпечатки. Здесь же остановились и «лошади» и появились новые следы: в местах, где почва была свободна от травы, отчётливо просматривались отпечатки ног, обутых в нечто вроде мокасин, самый крупный из которых соответствовал не боле чем тридцать девятому размеру обуви. Это подтвердило уже мелькнувшее опасение, что вслед за его друзьями двигается не стадо животных, а отряд всадников. Спешившиеся люди, явно кинулись вслед за Творцами. Тропа вокруг оказалась основательно утоптана на большом протяжении в обе стороны.

Лис прошёл метров двадцать вдоль зарослей и увидел место, где группа людей вновь вышла из леса на тропу. Судя по следам, они тащили какую-то тяжёлую ношу. Ему не составило труда проследить место, где груз переложили на «лошадей».

Для очистки совести Лис углубился в заросли и обнаружил, что следы обрываются. Поломанные кусты свидетельствовали о борьбе, но не слишком долгой. Во время всей процедуры чтения следов Инглемаз волей-неволей следовал на «поводке» за Лисом и чертыхался, продираясь сквозь кусты. Лис вернулся на тропу и задумался, присев на ствол упавшего дерева. Следы копыт уходили по тропе дальше в глубину леса.

– Что это может быть за племя? – осведомился он у Инглемаза.

Творец пожал плечами:

– Я был здесь последний раз, дай бог памяти, когда на Земле Цезарь трахал Клеопатру, что ты от меня хочешь? Кстати, когда я попал сюда впервые, тут кое-какие людишки уже обитали, а потом я дополнительно приводил несколько племён из Конго и Австралии. А что произошло далее – откуда мне знать?

– Они хоть не каннибалы? – Лис недобро посмотрел на Инглемаза.

– Хм, они все каннибалы. Не знаю, в общем-то, двуногих здесь жило немного, так что, возможно, этим перестали заниматься. Тут недостатка в еде нет, если их самих не сожрали. – Он засмеялся, довольный каламбуром.

– Если Монра и Терп чуть ли не сразу натолкнулись на конный отряд, значит, людей здесь не так уж мало – или им просто не повезло. Ты не мог притащить сюда какие-то более цивилизованные народы, когда, как я понимаю, хотел сам тут обосноваться?

– А зачем мне были нужны цивилизованные? – криво усмехнулся Инглемаз. – Правда, у меня имелась задумка собрать здесь понемногу представителей разных рас и посмотреть, как они друг с другом разберутся – этакая модель Земли в уменьшенном варианте. Кроме того, я хотел подкинуть побольше разных монстров, но не располагал, к сожалению, достаточными ресурсами для этого. Однако потом я понял, что зря теряю время: на самой Земле куда интереснее, особенно с учётом, что она находится в «большой» вселенной, там можно обойтись меньшими затратами, а эксперимент получается куда масштабнее. Временем же мы не ограничены.

– Ну да, – кивнул Лис, – пара флаконов какой-нибудь дряни нескольким недоучившимся полуинтеллигентам в России или Германии, «мы наш, мы новый мир построим» или «хайль, Гитлер»! Верно?

Инглемаз самодовольно захохотал:

– Этот слюнтяй тебе рассказывал? Но кое-что построили, согласись! Если бы Сварог мне не помешал, я радикально переделал бы мир Земли.

– Да что же они построили?! Только обгадили и извратили то, что до них по крупицам создавали несколько сот лет!

– Значит, плохо создавали, раз так легко удалось сломать! Тебе вряд ли понять мои идеи, но скажи, неужели тебе нравится нынешнее устройство жизни на Земле в целом? Эти расы, народы, государства, религии, всё время готовые вцепиться друг другу в глотки, эти бесконечные войны?

– А ты, значит, пацифист, решивший положить конец распрям? – Лис саркастически скривился.

Инглемаз махнул рукой:

– Наш спор не имеет смысла. Я уже вижу твой подход и не собираюсь тебе что-то доказывать.

– Да я, в общем-то, и не прошу меня в чём-то убеждать. Мне просто хочется понять, что движет личностями, считающими, что они – центр мира, и потому я тебе задаю вопросы.

– Любая личность – центр мира! – безапелляционно заметил Инглемаз. – Если эта личность так не считает, то она – ванвир.

– Но, следуя подобной логике, остаётся признать, что необходимо уважать каждую личность!

– Вот! – Инглемаз наставительно поднял указательный палец. – Вот такое у тебя извращённое понятие! Ты слушаешь – и не слышишь, и даже не можешь понять! Ты сейчас скажешь, что, мол, каждая личность – большая ценность, и так далее. Подобное утверждение, готов признать, имеет определённое место в обществах, вроде земного: уровень технологий довольно низок, продолжительность жизни мала, и масса народа, как таковая, в сильной степени зависит от каждого отдельного индивидуума. Соответственно, присутствует так называемая мораль и установка, что надо поощрять друг друга, чтобы вместе жилось лучше. И это, конечно, объективный закон до поры, до времени. Но заметь тенденцию очень многих индивидуумов этот закон нарушать. Значит, закон этот временный, он исчезает! Я же говорю о более высокой стадии развития, о нашем обществе, обществе Творцов. Центр мира – ты сам! Каждый из нас – заключительный этап эволюции сознания, и поэтому мы живём порознь. Те, кто этого не осознал, вымирают как доисторические животные. Они проявляют своеобразные психологические атавизмы, пытаясь оказывать кому-то помощь или хвататься за чью-то таковую, не понимая, что личность, если она личность, должна действовать только сама по себе и, не завися ни от кого, ни на кого и не полагаться. Я всегда так и действовал!

– Это как? – Лис приподнял бровь. – Когда тебе надо, скажем, втереться к кому-то в доверие, как, например, в своё время к Сварогу, ты втираешься, а потом – предаёшь? То есть, в двух словах, делаешь всегда, как тебе удобно и выгодно без каких-либо моральных ограничений? Неужели ты считаешь, что открыл какую-то новую философию, исповедуя такой подход? Что это – высшая стадия развития сознания? Но на той же Земле ублюдков с подобной философией, к сожалению, очень даже много. Ты хочешь сказать, что земляне уже поднялись до таких «высот» развития?

Инглемаз с сожалением покачал головой:

– У вас это отдельные, хотя и не такие уж редкие проблески будущей линии поведения каждого. Но до такого массового уровня вашему обществу пока очень далеко…

– Слава богу! – вставил Лис.

Инглемаз криво усмехнулся, но никак не прореагировал на замечание Лиса.

– На вашем уровне развития, – продолжал он, – взаимозависимость отдельных индивидуумов настолько высока, что подобные настроения, естественно, воспринимаются отрицательно обществом в целом, и они реально являются для него в данный момент вредными. Всё дело в том, повторяю, что индивидуумы, о которых мы рассуждаем, ещё не могут быть по-настоящему независимыми от общества, другое дело – хозяин собственного мира…

– Ну, вот и хозяйничал бы здесь, в Недоделанном мире, – Лис показал рукой вокруг, – доделывал бы его! Зависимость от чего тебе помещала? Ага, ведь у тебя, как ты сам говорил только что, не было нужных ресурсов, значит, не так уж ты автономен и независим, центр мира!

Лис пристально смотрел на Инглемаза. Наверняка, если бы подобное сказал, например, некий ванвир Богдан, сидящий под нацеленным на него лучемётом, возмущение и гнев «центра мира» не знали бы предела. Сейчас Инглемаз хорошо скрывал свои чувства. Он лишь снова усмехнулся, хотя злость слабым отсветом поблёскивала в глубине светлых скандинавских глаз: