Монра, Монра, женщина, какую Лис не то что бы искал, но, видимо, подсознательно хотел встретить всю жизнь: романтично-авантюрно красивая, смелая, сильная, сексуальная, любящая… Относительно любви, правда, оставались вопросы…

Может ли вообще женщина, прожившая около двух тысяч лет, любить, впрочем, как и мужчина на её месте? Владельцы собственных, хотя и «портативных», вселенных с неограниченной властью, если не над миллионами, то уж над сотнями тысяч человеческих особей, живущие жизнью божественных существ, вознесённых над простыми смертными – вот кем, в сущности, являлись эти осколки цивилизации Творцов. Они могли удовлетворять любые мыслимые для смертного желания, особенно в области плотских утех, и подобные желания за долгие-долгие годы становятся всё изощрённее и изощрённее. Десятки тысяч любовников и любовниц, как людей, так и, возможно, самых разных существ, выведенных техникой генной инженерии, и тысячи оргий, через которые неизбежно пройдёт подобный владелец собственного мира за свою жизнь, вряд ли могут способствовать возникновению стойкой привязанности к кому-то или чему-то одному.

Лис не понимал, любит ли его Монра или же просто ценит как товарища по несчастью и хорошего сексуального партнёра, одного из многих, бывших в её жизни, и сколько она сможет оставаться с ним. Более того, он вдруг осознал, что не уверен, сможет ли сам любить Монру настолько, чтобы «вернуться с ней в один из миров и жить там». Что значит «жить» в данном случае? Может быть, он, сам того не сознавая, мыслит стереотипами, подсознательно вбитым в голову ещё в ранней юности?

У Лиса имелось свойство характера, которое он сам, не вполне выделяя осмысленно, совершенно чётко использовал инстинктивно. На уровне эмоционально-чувственном он, как правило, на определённое обозримое будущее выстраивал модель возможного развития событий и вариант своего поведения внутри данной модели. Так было и раньше, пока Лис-Богдан жил на Земле, так происходило и потом.

Когда-то, очутившись в мире Терпа, он тоже выстроил подобную модель, хоть и не сразу, но постепенно. Она заключалась в жизни тайного путешественника, странствующего по граням планеты и живущего то жизнью барона в замке средневековой Европы, то советника эмира, то ученика китайского философа, то охотника индейских прерий, иногда забредающего пообщаться с торговцами чудесного города Омакс.

Такая жизнь в существовавших реалиях полностью устраивала Лиса, и, казалось, она будет продолжаться бесконечно. Год-другой в одном месте, год-другой в другом, затем визит в пустующий Дворец, отдых в сверхкомфортабельных условиях, и снова странствия и приключения. Конечно, долгое время Лис жил в ожидании встречи с хозяином Дворца, но постепенно свыкся с мыслью, что он – наследник неизвестного бога, принявший, как эстафету, бесконечную жизнь, наполненную приключениями и оттенёнными ярчайшими удовольствиями.

Модель жизни казалась построенной очень удачно и единственно верно. Даже когда появление настоящих Творцов и шаровиков внесло существенную коррективу в его схему, Лис, увидев Монру, тут же несколько перестроил свой план, включив в него женщину-мечту. Как он представлял себе это «жить с Монрой», с хозяйкой собственной вселенной? Насколько такое требовалось ему самому, не говоря уже о ней? Какие-то приключения с Монрой – да, но представить, что они «живут» как муж и жена – смешно!

Дело в том, что сейчас грани планеты, пятнадцать лет назад казавшиеся необъятным миром приключений, в значительной мере перестали для Лиса быть таковыми. Мир Терпа показался маленьким мирком, а он сам себе – ребёнком, выкладывающим на полу спаленки из кубиков планов наивные конструкции будущей жизни.

«Хорошо, что у Сварога не было «ПП», – подумал Лис, – «я, кажется, увидел новые грани Мира, Мира с большой буквы, заболел ими, и болезнь эта прогрессирует, а такой диагноз Сварогу вряд ли понравится».

Ну, ладно, вернёмся к реалиям момента. Допустим, всё пройдёт удачно, и он выполнит задание. Что будет дальше, и можно ли верить самому Сварогу? Ведь, действительно: Инглемаз хоть как-то понятен, а что собой представляет Сварог, почти неизвестно. Лис на самом деле нисколько не лгал, говоря об этом своему нынешнему тюремщику. Насколько можно доверять вроде бы более разумным и спокойным словам и действиям Сварога?

И всё же Лису сейчас в первую очередь хотелось удостовериться, что с Монрой и Терпом всё в порядке: их целость и невредимость придали бы дополнительные силы и уверенность. Он уже решил для себя, что если Инглемаз не сможет или не захочет предоставить такие доказательства, то и пальцем не пошевелит, чтобы действовать дальше по согласованному со Сварогом плану. Если друзья убиты, то он, в первую очередь постарается ликвидировать Инглемаза имплантированным оружием, а дальше будет импровизировать лишь в собственных интересах и – будь, что будет!

Так Лис провалялся минут двадцать и даже начал дремать, когда лёгкая волна воздуха прошла по щеке. Он открыл глаза, ожидая, что кто-то вошёл в комнату.

Однако он по-прежнему оставался один, правда теперь на столике перед диваном стоял поднос с едой, отнюдь не похожей на тюремную. Тут присутствовал сырный салат, жареное мясо, овощи, сливочное масло, белый и чёрный хлеб, бутерброды с балыком и две бутылки пива. Отличались от тюремных и приборы, поскольку имелась не только ложка, но и вилки с ножом. Стоял даже стаканчик с зубочистками. Лис хмыкнул: ну, самое время подкрепиться.

Он, правда, немного посомневался, не намешано ли в еду или питьё чего-нибудь, но потом решил, что вряд ли. Если бы Инглемазу требовалось убрать его, то Творец мог выбрать куда более простой способ. А препаратов, действующих сильнее, чем вещество из иньектора, конфискованного у Монры, Инглемаз всё равно не имел.

Умяв всё съестное, Лис, несмотря ни на что, почувствовал себя гораздо лучше и уверенней. Он подумал, не припрятать ли нож, но не стал этого делать, так как голому негде что-либо прятать. Да и потом столовый нож нельзя рассматривать как серьёзное оружие. Правда, пару острых зубочисток Лис оставил, по возможности незаметно для устройств наблюдения засунув их за складку обивки дивана – ими можно выколоть противнику глаз, например.

Наевшись, и удовлетворённо отдуваясь, Лис уселся и стал наблюдать, как сработает обратный перенос. Минут через пять после того, как трапеза была окончена, и Лис перестал прикасаться к столу и приборам, поднос исчез.

Вероятно, устройство пространственного перемещения, как и в случае с креслом Инглемаза, размещалось в поверхности столика, намертво крепившегося к полу. Лис подумал, что если перебросить цепь через столик во время перемещения подноса, то появится возможность освободиться: активизирующийся участок точки перехода разорвёт цепь как гнилую нитку. Правда, теперь он не знал, когда точка переноса сработает: вряд ли его будут кормить ещё раз.

Разумеется, у Лиса имелась возможность в любой момент перерезать цепь с помощью имплантированных микрогранул, но их заряды он решил приберечь на самый крайний случай. Тем более что сейчас за ним наверняка наблюдают, и не стоит раньше времени раскрывать врагу все свои карты.

Так, размышляя то об одном, то о другом, Лис просидел около получаса. Неожиданно раздался сигнал вызова, и на одной из стен появился коммуникационный экран, на котором маячило лицо Инглемаза.

– Сейчас я приду за тобой, – сообщил он и отключился.

– Жду с нетерпением! – только и успел ответить Лис пустой и тусклой стене.

Инглемаз появился в сопровождении трёх шаровиков, один из которых оказался уже знаком Лису: это был тот самый высокий жилистый мужчина, встретившийся здесь ему одним из первых.

Шедший первым шаровик отомкнул молекулярный замок на браслете, охватывающем лодыжку Лиса. Инглемаз кивнул на вторую дверь:

– Нам сюда!

– Ты бы мне хоть одеться дал, – проворчал Лис. – Разгуливаю голый, понимаешь ли. Я не стеснительный, но всё-таки… Может, закончим оказывать давление на психику?

Инглемаз сделал знак одному из шаровиков, и тот бросил Лису лёгкий комбинезон и что-то вроде тапочек-кроссовок.

– А теперь вот это, – усмехаясь, приказал Инглемаз, после того, как Лис облачился.

Он протянул конвоирам наручники, и те защёлкнули их на запястьях Лиса, заведя руки за спину.