Нарастающий гул камнепада,Говорю себе: надобно жить.На краю этой трещины — надо.Эти злые, кривые краяПрорывают, ты видишь, бумагу.Эта трещина, милый, моя.И не двигайся, дальше ни шагу.И, по гладкому камню скребяИ срываясь с него беспощадно,Умоляю себя и тебя:Это трещина, трещина, ладно?Без обиды тебе говорю,Накопив непосильную кротость:Отойди же, не стой на краю.Эта трещина, может быть, пропасть.Из твоей оскудевшей любви,Из улыбки тяжелой, нервознойВижу трещину в самой крови —Незапекшейся, черной, венозной.И, пытаясь в себе заглушитьНарастающий гул камнепада,Говорю себе: надобно жить.На краю этой трещины — надо.* * *Он — вещать,она — верещать,достигать его глухоты.А душа — прощать,и еще — прощать,с небольшой своей высоты.Он — воплощать,она — вымещать,как-то все у них неспроста.А душа — прощать, и опять — прощать,со своего поста.Он — сокрушать, она — водружать,все чуднее их забытье.А душа — прощать,прощать и прощать,да они не слышат ее.Да они не видят ее.Да они не помнят ее.* * *He отвертимся — хоть увернемсяОт алмазных ее когтей…А следы твоего гувернерства —На повадках моих детей.Я окошко тебе открыла —На вот, руку мою возьми.Просыпайся скорее, милый!Поиграй с моими детьми.Почитаешь им Вальтер Скотта,Полистаешь для них Дюма.У тебя впереди суббота,У меня впереди зима.Но в тягучем густом романеВсе замешено на крови.Расскажи ты им о Тристане,Расскажи ты им о любви.А ты дышишь тепло и сладко,Руку выбросив чуть левей,И мужская трепещет складкаМежду детских твоих бровей…Не бывает любви бескрылой,Не случается меж людьми.Просыпайся скорее, милый!Поиграй с моими детьми.
