этом уверена… и не могла перевести взгляд ниже… ниже…

Резко вздернув голову, она посмотрела Гриффиту прямо в глаза. Глаза, сиявшие расплавленным золотом, заставившие Мэриан корчиться больше, чем его прикосновение, чем любые слова, ибо и прикосновения, и слова слишком неуклюже доносили до нее его мысли. Теперь же она смотрела прямо в его душу и смогла разглядеть всевозможные искушения и соблазны.

– Представь, – шепнул он, – каким беспомощным я буду, когда ты станешь ласкать меня. Представь, как буду извиваться, когда ты коснешься моих сосков, проведешь рукой по животу. Представь мой вкус во рту, вздохи и стоны, когда станешь целовать меня. Губы приоткрыты, влажные и теплые, вбирающие мои…

Мэриан накрыла рукой его рот, не желая касаться Гриффита, но не в силах больше слушать.

Когда этот воин-великан успел стать валлийским поэтом? И где научился соблазнять словами?

Гриффит поцеловал ее ладонь, и когда Мэриан хотела отдернуть руку, он перехватил ее запястье, нашел на внутренней стороне чувствительные местечки и начал потирать шершавым большим пальцем, видимо, зачарованный текстурой и линиями. Потом, беря ее пальцы в рот по одному, начал слегка посасывать их.

Он хотел, чтобы она сделала это с ним. Она хотела сделать это с ним. Покрывала свалились, открыв ее груди, просвечивающие через тонкое полотно, и Гриффит, пожирая их взглядом, застонал.

– Красивые… – хрипло пробормотал он. – Мои.

– Нет, мои. – Мэриан наклонилась над ним, почти обезумев от биения крови в жилах, чувствуя себя поразительно хорошо впервые с того дня, когда появилась в замке Пауэл, и убежденная в эту минуту, что будет жить вечно. – Но если ты снова заложишь руки за голову, я снова позволю тебе попробовать их.

Это был рассчитанный риск. Он снова мог применить силу и овладеть Мэриан. Она отдалась бы без борьбы, потому что отчаянно хотела его. Но он требовал, чтобы она доказала свое желание. И она сделает это.

–  Руки за голову, – приказала Мэриан.

Правая рука Гриффита нависла над ее лицом, но тут, с выражением болезненного смирения, он повиновался.

Что сделать сначала? Принять решение было совсем нелегко, а важность его не стоило недооценивать, поскольку Гриффит распростерся перед ней, словно лакомое блюдо, предназначенное для изысканного пиршества, и никто, ни одна душа, не посмеет открыть дверь спальни.

Наконец Мэриан, положив руки на плечи Гриффита, начала медленное скольжение вниз, гладя мускулы на груди, каменно жесткие бедра, ноги, с неторопливой тщательностью исследуя это еще во многом незнакомое мужское тело, сгорая от любопытства, не зная, как он поведет себя, поражаясь его нечеловеческой сдержанности.

Лицо Гриффита застыло в мучительной мольбе, пальцы ног скрючились, кулаки сжались, а все остальное… остальное было твердо- стальным и негнущимся.

– Ты хотел этого, – напомнила она.

– Значит, ты должна дать мне это, – проворчал он.

– Всему свое время. – Встав на колени, она уперлась руками в перину по обе стороны от Гриффита и наклонилась. – Все в свое время.

Запах Гриффита – чистый мужской запах, смешанный с ароматом мыла, ударил в ноздри.

– Ванна? – спросила она.

– Это традиция в моей семье, – он глубоко вздохнул и прикусил мочку ее уха, – принимать ванну перед свадьбой. А я твердо решил… Нет, не могу говорить, когда ты лижешь меня, словно кошка.

– Сдержанность, – напомнила Мэриан. О, этот вкус кожи…

Гриффит вздрогнул, когда Мэриан увлажнила языком его сосок, а потом высушила дыханием. Упорно глядя в потолок, не отрывая глаз от балок, он повторил:

– Я твердо решил считать сегодняшний день днем свадьбы. В конце концов мы все делаем правильно, только не в том порядке.

– Что делаем? – Она потерлась щекой о его живот.

– Женимся. Сначала брачная ночь, теперь оглашение, а уж потом предстанем перед священником и принесем обеты.

–  Одной брачной ночи вполне достаточно. – Мэриан вцепилась в его бедра и пробежала языком от колен и выше. – Зачем устраивать вторую?

Подняв голову, Гриффит пристально взглянул на Мэриан.

– Я думал, что потерял тебя. – Она посерьезнела при виде его напряженного лица. – Я вспомнил, как встретил тебя – счастливую, здоровую, как сама природа, в родительском доме, и только для того, чтобы потерять тебя. – Он властно протянул к ней руки. – Люби меня, женщина. Заставь поверить в то, что ты существуешь. Прогони призраки прочь.

Его мольба потрясла Мэриан до глубины души. Этот человек, эта незыблемая скала нуждается в ней. Он хотел так страстно, что его железная воля склонилась перед этим желанием.

Нo могла ли Мэриан с легкостью согласиться? Ведь он требовал большего, чем ее тело. Душу и жизнь – вот что должна была принести Мэриан в дар Гриффиту.

Ни один мужчина до сих пор не просил ничего подобного, но Мэриан пришла к Гриффиту ап Пауэлу без размышлений и сожалений. Она доверила ему себя. Но могла ли доверить Лайонела? Согласиться с тем, что он поставит данные ей обеты выше клятв, принесенных королю?

«Да», – отвечало ее тело, хотя разум противился. Мэриан поцеловала протянутые пальцы, и он сжал кулак, словно поцелуй был амулетом, бесценным даром. Дрожа от нетерпения, она вновь заложила ему руки за голову. Упругая грудь коснулась его лица, и Гриффит, повернув голову, захватил сосок губами.

Мэриан замерла, как только теплые губы потянули за сосок, хотя между бархатистым языком и нежной плотью по-прежнему оставалась полотняная преграда. Он не дотрагивался до нее – в этом не было нужды. Вся страсть, заключенная в этом сильном теле, казалось, праздновала победу, и когда Гриффит замер, Мэриан тоже не смогла пошевелиться несколько долгих сладостных мгновений. Но, опомнившись, коварно улыбнулась. Он бросил ей вызов – она ответит, заставив его томиться от жажды.

Развязывая тесемки, стягивающие вырез у горла, медленными, чувственными движениями, Мэриан не сводила с Гриффита глаз. Наблюдала. Наблюдала за каждым оттенком выражения, пока поднимала подол, обнажая дюйм за дюймом розовую плоть. И наконец, стянув сорочку, швырнула на пол и стиснула ту часть его тела, которую до сих пор старалась игнорировать, громко рассмеявшись при виде лица Гриффита.

– Действительно, настоящий камень, – поддразнила она, хотя Гриффит, кажется, уже ничего не слышал. И когда она накрыла набухший желанием орган губами, Гриффит застонал, словно человек, лишившийся рассудка.

Но говорить он все же мог. Хрипло, гортанно, запинаясь, но все же мог.

– Сейчас. Ты должна пойти ко мне сейчас.

Когда Мэриан поднялась над ним, золотистые глаза превратились в узкие щелки, словно Гриффит смотрел на солнце. Подгоняемый ее нерешительностью, он объяснил:

– Верхом. Садись верхом… на меня…

Мэриан мгновенно поняла. Она уже успела обнаружить, что, возбуждая его, возбудилась сама, и, закинув на Гриффита ногу, приняла его в себя, медленно, агонизирующе медленно, чувственными влажными глубинами. Он по-прежнему был слишком велик, но легкая боль уступила место восхитительным ощущениям когда Гриффит задрожал, но все же не сделал ни одного движения. Она была женщиной, а между ее бедрами лежал воин, и сознание того, что лишь в ее власти дать наслаждение, придало Мэриан силы, которые она готова была испытать до последнего предела. Но сейчас с притворным непониманием спросила:

– И что я должна делать?

Гриффит свирепо уставился на нее, словно не веря ушам.

– Вверх и вниз.

– Вот так?

– Да!

– И так?

–  Да!

– Может, двигаться быстрее?

– Да! Нет! О Боже, как хочешь!

Все еще сжимая его ногами, Мэриан откинулась назад и положила руки ему на бедра.

– Тебе хорошо?

– Ты что, пытаешься убить меня? – жалостно простонал он.

– Наслаждением. – Она скользнула руками по судорожно дергавшемуся телу, словно накладывая клеймо владения. – Я собираюсь убить тебя наслаждением.

– Преступница, – пробормотал Гриффит, почувствовав, что она шевельнулась.

– Что? – сонно пролепетала Мэриан так невнятно, что угрызения совести вновь пробудились в его душе. Она еще слишком слаба для столь бурной страсти, но что он мог поделать? Если бы Гриффит подождал, пока Мэриан окончательно не поправится, ее острый ум немедленно придумал бы сотню уловок, чтобы ускользнуть от него. Вот и теперь, как только она осознала, что лежит рядом с ним обнаженная, как только воспоминания о собственной дерзости и его безумном наслаждении вновь вернулись, Мэриан тут же медленно и осторожно попыталась освободиться. И, чтобы предупредить ее, Гриффит повторил:

– Просто безжалостная преступница. Убила меня наслаждением… и не могу припомнить более восхитительной смерти. – Мягкий валлийский акцент придавал соблазнительно- чувственный оттенок его словам. – Я подумал… – Он взял прядь ярко-рыжих волос и положил себе на грудь, переплетая с собственными черными вьющимися. – Хорошо бы устроить состязание в честь нашей свадьбы.

– Устроить что? – Застенчивость Мэриан прошла вместе с приступом слабости. Приподнявшись на локте, она оттолкнула его руки. – В честь свадьбы?

– Состязание, – тщательно выговорил Гриффит, словно единственной его заботой было научить Мэриан своему родному языку, – это собрание бардов и музыкантов, которые приходят со всех концов Уэльса, чтобы читать стихи и петь песни.

Мэриан пристально взглянула на него.

– Я не сказала, что выйду за тебя замуж.

Гриффит ответил ей таким же искренним взглядом.

– Неужели ты поступишь так с человеком, которому решилась доверить сына? Неужели твоя душа, твое сердце так капризны, что не