А что касается гаремов, то следует уважать здешние нравы.

— Уважать! Уважать! — злился еще больше итальянец. — Элементарная вежливость и порядочность требуют, чтобы они уважали нас. Ведь они могли сперва спросить нас: в состоянии ли мы принять вдвое больше раненых или нет?

Сен-Клер подумал: «Он прав. Но могло ли это прийти в голому таким тупицам? Нашу миссию они приглашают, разговаривают с нею — и это, несомненно, будет всем известно. А почему бы им не позвать и итальянцев и немцев? Сулейман в самом деле какой-то неуравновешенный субъект. Только прибыл — и прежде всего за госпитали иностранцев принялся. Гайдани пожалуется корреспондентам, своему консулу, а Позитано только того и ждет: сразу же этому графу Корти в Константинополь, а потом в Италию. А там парламент, газеты. Вот как губят они самые благородные начинания...» И тут он снова невольно вспомнил, что и сам он поставил все на них и что все провалилось по их вине...

— Хорошо, я поговорю с комендантом, — сказал он. — Но вы понимаете, доктор, раненых все же надо будет как-то разместить.

— Это другое дело! — по-прежнему обиженно сказал Гайдани.

— Сулейман-паша еще не прислал свои подкрепления, а место для тех, кто будет ранен, уже готовит, — насмешливо сказал мистер Гей. — И куда же он рассчитывает направить свой удар, Сен-Клер? Понимаю, это тайна, но все же мы могли бы узнать хоть направление, не правда ли?

— Не имею понятия, Гей.

Сен-Клер знал, что ему не верят, и улыбнулся, но не так, как обычно, а холодно и саркастически, потому что был твердо уверен в том, что наступления не будет. Им овладело прежнее ожесточение. По всему его телу пробежали ледяные мурашки и, словно перекинувшись на остальных, заморозили и их. Наступило неловкое молчание.

— Ну, пойду, — пересилив себя, сказал Сен-Клер. — Пейте коньяк и пишите свои корреспонденции.

Но едва он отошел на несколько шагов, как его догнал Филипп.

— Вы не пьете коньяк? — насмешливо спросил его Сен-Клер.

Филипп остановился в нерешительности.

— Я хотел вас кое о чем спросить, — проговорил он наконец.

— Пожалуйста.

Молодой Задгорский все еще колебался.

— Ну, говорите же! — подбодрил его Сен-Клер.

— Я слышал, что вчера вечером снова был пожар, это верно?

— Да, но его успели погасить.

— А поджигатель? Его вам удалось поймать?..

Сен-Клер не ответил. Они в это время проходили мимо широко открытых дверей башмачной мастерской, где стояла раскаленная жаровня и несколько пожилых мужчин, присев возле нее на корточки, грелись.

— Мы удвоили награду, — сказал он, как только они отдалились.

Сказано это было тоном незаинтересованным, бесстрастным. Филипп, безуспешно пытаясь продолжить разговор в том же тоне, сказал:

— Я знаю способ... И без награды.

Сен-Клер не встрепенулся. Не замедлил шаг.

— Вы об Андреа Будинове говорите?

— Да.

Взгляды их встретились. Взгляд англичанина был испытующий, холодный. Филипп выдержал его, но лицо его залилось краской.

— Если и на этот раз вы мне поможете, Задгорский... Я знаю, награда вам не нужна... Обещаю вам орден.

Кровь отлила от лица Филиппа.

— Нет, благодарю. Я ничего не хочу...

— Излишняя скромность.

— Это не от скромности, — сказал Филипп. — Могу ли я сделать вам одно признание, майор Сен- Клер?

— Я жду его.

— Этого человека, его семью, но особенно его самого я ненавижу!

— Я не стану спрашивать вас почему.

— Напротив, я вам скажу! Я его ненавижу потому, что он спутал мне все... всю нашу жизнь. Он стал причиной того, что сестра моя отказала консулу, что расстроилась их помолвка.

— Значит, вот в чем причина! Любовь?

— Какая там любовь! — вскричал Филипп, но вздрогнул от собственного голоса и оглянулся.

За ними бежали с протянутой рукой двое оборванных ребятишек. Он зло отогнал их. И, понизив голос, весь дрожа от ненависти, продолжал:

— То, что между ними, не назовешь любовью! Мы все в доме просто заболели. И вот что, майор, она снова с ним встречалась.

— Когда?

— Несколько дней назад... Но прошу вас, господин майор, обещайте мне, что с нею ничего не случится. Ведь она моя сестра, прошу вас.

— Ваши просьбы излишни. Даю вам слово! Мадемуазель Задгорская при всех обстоятельствах останется вне опасности... Да, продолжайте, значит, она встречалась с ним?

— Я так думаю... Предполагаю, что она встречалась. Она как-то ускользнула из-под нашего надзора... Это было в тот день, когда она сообщила консулу, что их помолвка расстраивается, и произошло несчастье с Сесиль!..

— Да, да. Понимаю.

— Мы не даем ей никуда из дому шага сделать... Она сейчас так убита смертью маленькой Сесиль, что вряд ли она его видела еще раз.

— Понимаю, — повторил Сен-Клер.

Он и в самом деле вдруг понял куда больше, чем предполагал Филипп. Его живой и деятельный ум сразу же увидел связь между всем происходящим. Андреа — Неда — Леге. Вот путь к военным и политическим тайнам, которые могли быть известны консулу Франции. А затем: Андреа — доктор — русская разведка. А что, если они узнали от Неды, то есть от меня, потому что только я рассказывал все это консулам, про подкрепления Сулеймана? Это предположение его потрясло. Но он хладнокровно произнес:

— У меня к вам один сторонний вопрос. Слыхали ли вы что-нибудь от вашей сестры о прибытии Сулеймана-паши?

— Вряд ли это ее вообще интересовало.

— Нет, нет... Вы все же припомните.

— Не знаю. Не могу утверждать. Хотя, впрочем, думаю, что да. Это было совершенно случайно, в конце прошлого месяца... Отец мой слышал, как она разговаривала со своим женихом о Сулеймане, и он даже посмеялся над этим — вот так разговор для влюбленных. В сущности, и я тоже тогда впервые узнал об этом… Но почему это вас интересует? Не понимаю, какую связь вы видите между главнокомандующим и...

— Скажите ей завтра утром, что награда за поимку Будинова удвоена. Скажите ей, что во всех домах будет производиться обыск. Она испугается и пойдет его предупредить...

— А вы прикажете, чтоб за нею проследили, да?

— Все, что потребуется, будет сделано.

— Но я еще раз прошу вас, майор! Только бы с нею ничего не случилось... Отец мой...

— Вы, похоже, не верите моему слову! — усмехнувшись, сказал Сен-Клер.