отошедшего от телефона.
— О чем тут спорить?
— Подпишите, будьте добры, требование о немедленном принудительном возвращении этого Вегенера в Германию.
Консул взял ручку, подписал и заверил требование печатью. Передал шефу СД.
— Благодарю, — произнес Кройц фон Мейер. — Теперь, когда японские представители примутся обрывать вам телефон своими требованиями и объяснениями…
— Если станут.
— Станут, — заверил его фон Мейер. — Еще как станут. Они окажутся у вас через пятнадцать минут после того, как мы умыкнем у них этого самого Вегенера. — Кройц фон Мейер оставил в покое все свои шутовские замашки.
— И, похоже, дело обойдется без струнного квартета, — подпустил шпильку консул.
— Мы возьмем его нынче же утром, — не обратил внимания на укол фон Мейер. — Так что будьте готовы. Объясните им, что он педик, грабитель — кто угодно. Что его разыскивают за преступление, совершенное в Германии. Только не говорите, что по политической статье, вы же знаете, что они ни черта не смыслят в 96 процентах законов Рейха.
— Я знаю, как мне поступать, — поморщился Рейс. Он чувствовал себя в крайне подавленном состоянии духа. Снова с ним поступили как с мальчишкой. «Вечно они все решают через мою голову, — пожаловался он сам себе. — Как обычно. С Канцелярией связались, ублюдки».
Руки консула дрожали. В чем причина звонка от Геббельса? И почему дрожат руки? То ли из-за ущемления прав, то ли в страхе перед могуществом канцлера. Черт, эти полицаи с каждым днем все усиливаются, уже и Геббельса заставили на себя работать. Скоро весь Рейх к рукам приберут.
Но что тут поделаешь? Кто тут что может поделать?
«Не стоит нарываться, — подумал он. — Лучше сотрудничать. Не надо конфликтовать с этим типом. Он, похоже, может отправить в отставку кого угодно».
— Вижу, — произнес консул, — что вы совершенно не преувеличивали важность данного дела, герр полицайфюрер. Сама безопасность Германии покоится на быстрых действиях вашего ведомства по обезвреживанию шпионов и предателей, кем бы они ни оказались. — Консулу самому было тошно слушать собственные слова.
— Благодарю вас, консул. — Кройц фон Мейер тем не менее выглядел весьма польщенным.
— Похоже, вы избавили нас от чего-то весьма опасного.
— Да, но мы его еще не сцапали, — мрачно возразил фон Мейер. — Давайте-ка подождем. Думаю, вот-вот позвонят…
— А как вести дела с японцами, я знаю, — продолжил консул. — На сей счет у меня богатый опыт, о котором вы осведомлены. Их жалобы…
— Не сбивайте меня, — буркнул фон Мейер. — Мне нужно кое-что обдумать.
Похоже, его обеспокоил звонок из Канцелярии. Кажется, только теперь он сообразил, насколько серьезно все это дело.
«А если этот парень улизнет, то тебе это может стоить работы… — не без злорадства подумал консул. — Его работа, моя работа… кто из нас может чувствовать себя надежно? Все мы можем в один миг оказаться на улице».
А может быть, немножко испортить вам карьеру, герр полицайфюрер? Так, слегка, чтобы гонору поубавить? Сделать что-нибудь такое, что никогда не всплывет на поверхность. Ну, скажем, когда сюда заявятся япошки, косвенно подсказать им, на каком рейсе «Люфтганзы» будет отправлен этот парень… или просто отрицать все с такой наглостью, чтобы они поняли, что маленьких желтых человечков Рейх вообще за людей не считает? Их задеть легко, они обидчивы. До самого Геббельса с жалобами дойдут. А на кого все шишки потом повалятся? Не на консула, его дело тут — сторона…
«Ненавижу тех, кто обделывает делишки за моей спиной, — сказал себе барон Гуго Рейс. — Это доставляет мне массу неудобств, делает таким нервным, что не удается заснуть, а если не выспишься, то невозможно заниматься делами. Я бы чувствовал себя куда уютнее, если бы этого баварского плебея отправили домой… пусть себе строчит свои протоколы в каком-нибудь полицейском участке у черта на куличках…»
Беда в том, что
Зазвонил телефон.
На этот раз первым возле аппарата оказался фон Мейер. Консул не стал препятствовать.
— Алло! — крикнул тот в трубку.
Замолчал, что-то выслушивал.
«Уже?» — подумал Рейс.
Но шеф местного СД передал трубку ему:
— Вас.
С тайным вздохом облегчения Рейс взял трубку.
— Какой-то школьный учитель, — успел пояснить ему Кройц фон Мейер. — Хочет выпросить у вас какие-то театральные австрийские афиши. Для своего класса.
Часов в одиннадцать утра Роберт Чилдэн закрыл магазин и пешком направился в офис мистера Казуора.
Поль, к счастью, занят не был. Он вежливо поприветствовал Чилдэна и предложил ему чаю.
— Я не отниму у вас много времени, — сказал Чилдэн, когда они расположились с чашками. Офис Поля был невелик, но оформлен современно и изысканно. Чистые белые стены, и на одной из них гравюра Мокея. Тринадцатый век. Тигр.
— Вы же знаете, Роберт, я всегда рад вас видеть, — ответил хозяин голосом, в котором, как показалось Чилдэну, присутствовал едва заметный оттенок отчужденности. Или равнодушия. Или так показалось. Чилдэн взглянул на Поля. Нет, он, как и прежде, выглядит совершенно доброжелательным. Но все же Чилдэн ощутил перемену.
— Ваша жена, — осторожно приступил он к делу, — несомненно, разочаровалась моим несуразным подарком. Боюсь, я обидел ее несовершенством своего вкуса. Но тем не менее — как я говорил вам уже в прошлый раз, — когда имеешь дело с чем-то новым, никогда заранее не знаешь, с чем имеешь дело. Разумеется, я говорю со своей точки зрения. С точки зрения торговца. Вы, несомненно, находитесь в положении, куда более благоприятном для вынесения точной оценки.
— Нет, — ответил Поль. — Она не разочаровалась. Я не передавал ей эту вещицу. — Покопавшись в ящике стола, он достал маленькую белую коробочку. — Вещь не покидала моего кабинета.
«Он все понял… — подумал Чилдэн. — Тонкий человек. Даже ей ничего не сказал. Вот так-то… остается только надеяться, что он не примется бушевать и заявлять, что его жену пытались соблазнить».
«Он же меня в порошок стереть может», — подумал Чилдэн, стараясь с тем же выражением безразличия на лице пить чай.
— Вот как, — ответил он мягко. — Занятно.
Поль открыл коробочку, достал оттуда брошку и принялся заново изучать. Подставлял под свет, вертел в руках.
— Я позволил себе показать эту вещь некоторым посетившим меня бизнесменам, — пояснил Казуора. — Людям, разделяющим мои вкусы в отношении к историческим предметам Америки, да и вообще — во всем, что касается искусства и эстетических пристрастий как таковых. — Он внимательно взглянул на Чилдэна. — Никто из них ничего подобного раньше не видел. Собственно, вы же объяснили, что до последнего времени никакого современного американского искусства не существовало. Думаю, вы сами отлично знаете, что являетесь, как посредник, его единственным представителем.
— Да, — кивнул Чилдэн.
— И знаете, какова была их реакция?
Чилдэн слегка поклонился.
— Они… — Казуора выдержал паузу, — они смеялись.
