«Лучше бы я не дала ему увязаться за собой, — подумала Джулиана. — Теперь вот уже и поздно, не отвязаться мне от него, слишком сильный».
— Да в чем дело? — Он протянул руки, взял ее за подбородок, погладил по шее, запустил руки под рубашку и притянул к себе за плечи. — Что за настроение? У тебя проблемы? Проконсультирую бесплатно.
— Тебя еще, чего доброго, сочтут еврейским психоаналитиком, — слабо улыбнулась она. — В газовую камеру загреметь хочешь?
— Ты боишься мужчин. Правда?
— Не знаю.
— Так бы вчера вечером и сказала. Ведь только потому, что я тебя… — Он оборвал предложение, выбирая, видимо, слова получше. — Ну, только потому, что я дал себе труд подумать о том, чего ты хочешь…
— Просто потому, что слишком часто укладывался в постель с первыми попавшимися девицами.
— Но что это меняет? Послушай, Джулиана, я тебя не обижу. Никогда. Памятью матери клянусь. Я буду внимателен к тебе, если понадобится мой опыт — бери. Ты избавишься от своей неврастении, успокоишься, станешь на себя похожей. Все нормально, просто раньше тебе не везло.
Джулиана кивнула, немного придя в себя. Но все равно продолжала ощущать тоску и холод и никак не могла понять, откуда они исходят.
В первой половине дня мистер Тагоми улучил момент, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Находился он в кабинете в небоскребе «Ниппон таймс».
Еще до того, как отправиться утром в офис, он получил сообщение от Ито — касательно мистера Бэйнса. Молодой студент не сомневался в том, что тот, мистер Бэйнс, никакой не швед. Скорее всего — немец.
Впрочем, способности Ито к языкам никогда не производили особенного впечатления ни на Промышленные Миссии, ни на
Как бы там ни было, вскоре начнется совещание с мистером Бэйнсом и неким пожилым господином с Островов Родины. И совершенно неважно, какой именно национальности мистер Бэйнс. Тагоми он понравился. «Наверное, — думал он, — в этом и состоит главный талант лиц, поставленных над другими людьми». К таковым, разумеется, он относил и себя. Вот какой талант — вовремя распознать хорошего человека, когда его встречаешь. Обладать интуицией во всем, что касается людей. Отставлять церемонии в сторону и сразу переходить к сути. Брать ситуацию за жабры. Чувствовать происходящее сердцем.
Сердце, словно триграмма «Ли», обозначающая солнце: сжимаемая двумя темными линиями страданий, прерывистая линия в середке — линия сияния, трепета, ясности. «Мне он понравился, — сказал Тагоми сам себе. — Швед он или немец. Надеюсь, заракаин ему помог. Надо будет его сразу об этом спросить».
Зажужжал интерком.
— Нет, — ответил в микрофон мистер Тагоми. — Не сейчас. Момент внутренней истины. Время для интроверсии.
— Сэр, новости пресс-службы, — произнес все же мистер Рэймси. — Умер рейхсканцлер Мартин Борман.
Голос Рэймси пропал. Тишина.
«С чего начать? — тут же принялся планировать Тагоми. — Отменить все деловые встречи, назначенные на сегодня». Он поднялся с места и зашагал взад-вперед по помещению. Что еще? Немедленно направить официальное соболезнование консулу Рейха. Ну, это не очень важно, с соболезнованием справятся и подчиненные.
Нажав кнопку интеркома, он сказал:
— Мистер Рэймси, поддерживайте постоянный канал с Токио. Скажите девушкам с коммутатора, чтобы они были внимательны как никогда. Мы не должны ничего пропустить.
— Да, сэр, — ответил Рэймси.
— Я у себя. Весь сегодняшний распорядок отменяется. Никаких запланированных визитов.
— Сэр?
— Я должен быть совершенно свободен, учитывая возможность непредвиденных обстоятельств.
— Да, сэр.
Мистер Тагоми оказался прав — уже через полчаса пришло сообщение от Верховного представителя Имперского правительства на Западном Побережье, посла Японии в Тихоокеанских Штатах Америки, достопочтенного барона J1. В. Калемакуле. Министерство иностранных дел созвало экстренное совещание в помещении посольства на Саттер-стрит, на которое должен был прибыть представитель от каждой Промышленной Миссии. В данном случае имелся в виду сам мистер Тагоми.
Времени на переодевание не было. Мистер Тагоми кинулся к скоростному лифту, спустился вниз и через минуту уже направлялся в лимузине на встречу. В черном «кадиллаке» выпуска 1940 годэ шофером был опытный китаец, одетый в униформу Миссий.
Около посольства уже виднелись машины представителей остальных Миссий, всего около двенадцати. Высокопоставленные господа, часть из которых Тагоми знал, а некоторых видел впервые, направлялись в здание. Шофер открыл дверь, Тагоми выскочил из машины, не забыв прихватить с собой портфель — пустой, разумеется: сюда не нужно было везти никаких бумаг, но выглядеть следовало солидно, не случайно забредшим соглядатаем. Взойдя по ступенькам с видом, подчеркивающим серьезность происходящего, — хотя в чем тут дело, Тагоми не догадывался, — он оказался в вестибюле.
Там уже группами собрались официальные представители, они переговаривались между собой, что- то обсуждали. Тагоми присоединился к знакомым ему людям, слушал их речи, кивал, вздыхал — словом, выглядел, как сама солидность.
Вскоре появился служащий посольства, пригласивший собравшихся в большой зал. Все расселись на стульях с откидными сиденьями, наступила тишина, нарушаемая лишь покашливаниями и скрипом стульев.
К столу на небольшом возвышении в конце зала подошел человек со стопкой бумаг. В полосатых штанах, кажется — представитель Министерства иностранных дел.
По залу пронесся шумок, сидевшие рядом, наклоняя головы друг к другу, успели обменяться предположениями.
— Господа, — начал представитель министерства звучным, хорошо поставленным голосом. — Как вы уже знаете, сегодня получено сообщение о смерти рейхсканцлера. Официальное сообщение из Берлина. Наше совещание — которое продлится недолго, так что вскоре вы сможете вернуться к своим делам — ставит своей целью проинформировать вас о наших прогнозах касательно дальнейшего хода событий в Германии. Проинформировать вас о некоторых соперничающих группировках, которые в настоящий момент определяют политическую ситуацию в Германии и активно соперничают в деле занятия места, оставленного герром Борманом.
Итак, вкратце. Первый из претендентов на место рейхсканцлера — Герман Геринг. Прошу присутствующих с пониманием отнестись к тому, что многие из представляемых деятелей им уже известны. «Толстяк» — как его зовут в высших кругах Германии, да и не только там, причиной прозвищу является, разумеется, его комплекция. Храбрый воздушный ас Первой мировой войны, впоследствии организовал Гестапо и занял в правительстве Пруссии пост, предоставлявший ему практически неограниченную власть. Один из наиболее безжалостных наци, один из основателей движения. Следует иметь в виду, что, хотя известные нынешние сибаритские наклонности Геринга и создали впечатление, что этот человек стал просто беспечным любителем вин и искусств, мнение это крайне обманчиво. Наше ведомство рекомендует вам от подобной точки зрения отказаться. Несмотря ни на что — на возраст, на усиливающуюся болезненность, на, скажем, известную противоестественность его некоторых желаний, — он напоминает в настоящий момент
