Машин московских нервный рой,Там Пётр, работы Церетели,Как за кладбищенской стеной,Глядит дородным истуканомОн, видно, сильно виноват,Раз водружён на эстакаду,И не допущен к прочим в сад,Где маршал Жуков при параде,Эйнштейн с Нильс Бором на паях,Махатма Ганди в листопадеКрасив, как ласковый монах…Молчат застывшие фигурыПечальный садик — вот ты весь:Такие разные скульптурыЗачем-то собранные здесь.Я у одной — стою, задумчив,И отвести не смею взгляд:На бронзовом кресте могучемСолдатик голенький распят…Любимая, припомни свой восторг.Дождь в рукавах нащупал водостокИ вытекал. И я насквозь промок.И ВатиканСвоих святых отцовУслал на верфи.Мы строилибольшие корабли,То лодочки, то «брёвна собери,И будет плот», и «среди нас, смотри —Сам Пётр Первый».Припомни милая… Ты не припомнишь?.. что же…Пять лет назад я был стократ моложе.Я был Сократ.Погода стала мрачнойС утра. И номера для новобрачныхВсе заняты, и это значит — намПо разным разбредаться номерам.Я вырос в пса. И от того, тем паче,Былой восторг не сможет стать щенячьим,Что я и сам щенком бы стать не смог.Я невпопад припомнил свой восторг!Ах, милая!Ну что всё это значит?Заболеваю вдрызг от перебранок,Иль бросить всё? Опять найти кровать?Нет, лучше я куплю себе рубанокИ буду доскам кудри завивать.Я буду плотник, это лучше, выше,Чем нервно жить в предчувствии войны,К тому ж у них, у плотников, я слышал,Рождаются достойные сыны.Я за работой — и силён, и статен,Я так красив за плотницким столом.Нам Богом был рубанок в руки даден,Чтоб всяк сумел себе построить дом.Всё решено, надену старый фартук(Его в наследство мне оставил дед),Схвачу… Схвачусь! Руками за рубанок! —Мой Буратино явится на свет!Я русских рек верховий и низовийИстаптывал довольно.Испытывал Бетховена ВезувийА нас с тобою — голос колокольныйИ гладкоствольный
