Пытали. Ты уступчив. Я усталый.Мы утолим над водами ИталииВо-первых — сон.Наш возраст — во-вторых,И третьим — Рим!Мы утолим.Я соберу под флаг,Под белый флаг — полки своих бездомных,Таких как я, забытых, отселённыхГуртом за сто какой-то километр.Я жив ещё среди своих безумий.Считают про меня, что я духовен.А до меня испытывал Везувий —Бетховен!Святое детство въёжилось в букварьИ там заснуло на пяти страницах.Чудак-поэт ушёл грустить в январь,Ему ночами одному не спится.Он бродит среди вьюг и фонарей,Как допотопный сторож с колотушкойУ детских снов и детских букварей,Подставленных под крохотные ушки.О, не вспугните хрупкость детских снов,И тишины святой не потревожьте!Поэт найдёт себе и дом, и кров,А нынче — спит в нетопленой сторожке.Весной и утром встанет рано-рано,Когда в лесу не занялась заря…О, как прекрасно — ма-ма мы-ла ра-му —На солнечной странице букваря!
г. Казань
Антон Прозоров
Краеугольный выбор
вещи
записка любовная школьных лет,случайный мотив в эфире,рубашка на выход, входной билети всё, что бывает в мире,а именно: имя, трава, звезда,и вдруг — в подворотне эхо,и необратимые поезда,и те, кто на них уехал,и этот раскинувшийся кругом,опутанный сетью трещин,пронизанный светомогромный дом,где ты собираешь вещи.
высотки
даже высотки знают, что небо — дом,тянут ладони к свету, пока растут,это потом их сковывает бетони обвивает горло железный прут.я крановщик, я знаю, что говорю,видел не раз, как падает в небо кран,как арматура вспарывает зарюи окропляет пепельный котлован,как расправляет крылья над пустырёмархитектурный комплекс, пыля окрест,стряхивая леса, и, ты знаешь, в нёмминимум миллион пассажирских мест.