На рисовые поля птицы обычно не слетаются, но я услышал снаружи щебетание. И наконец увидел на дороге первую машину.

– Сегодня канун Лунного нового года, – сказала Сьюзан и взяла меня за руку. – Не думала, что когда- нибудь испытаю такое счастье, увидев рассвет.

Проехал грузовик, затем мотоцикл. Я высунулся из пустого дверного проема: по дороге переваливалась крестьянская повозка, а за ней крутили педали две девушки на велосипедах.

Я вспомнил время, когда первым транспортным средством на дороге были минные тральщики – специальные танки, которые могли обезвреживать установленные ночью и присыпанные в рытвинах мины. За ними следовали джипы и грузовики с американскими и вьетнамскими солдатами – винтовки и пулеметы наготове, чтобы встретить любую засаду.

А уже потом появлялись гражданские: шли пешком, ехали на повозках и на велосипедах – в поля, в школу, по своим надобностям. За час шоссе № 1 постепенно очищалось и от самой дельты Меконга оставалось свободным до вечера.

– Путь на Хюэ открыт, – повернулся я к Сьюзан.

При свете дня я заметил, что после столкновения с полицейским джипом на 'ниссане' с водительской стороны осталась желтая краска. И у меня, и у Сьюзан оказались перочинные ножи 'Свис арми', и мы принялись скоблить ими машину. А освобожденный мной от пут мистер Кам помогал нам осколком стекла.

Я разрезал пополам пластиковую бутылку из-под воды, набрал в нее грязи с рисового поля, и мы затерли ею царапины.

Вместе с грязью попалось несколько пиявок. Сьюзан почувствовала к ним бурное отвращение, Кама их вид нисколько не тронул, а во мне они пробудили неприятные воспоминания.

Сьюзан посмотрела на шевелящуюся в бутылке толстую тварь.

– А они кусаются?

– Присасываются к коже, – ответил я. – А поскольку в их слюне имеется природное обезболивающее, ты не подозреваешь, что тебя кусают. Еще в их слюне есть антикоагулянт, поэтому кровь не свертывается и течет, пока они сосут. Можно подцепить пиявку, носить на себе весь день и, если не проверять, даже не знать об этом. Однажды у меня была такая под мышкой и так насосалась, что я случайно ее раздавил, когда прилег отдохнуть.

Сьюзан скривилась.

Возвратившись из Вьетнама, я больше рассказывал о пиявках, чем о войне. Эти истории неизменно вызывали у людей отвращение, а я был на них мастак.

Потом мы вытерли руки одной из моих рубашек поло.

Я разрешил мистеру Каму вести 'ниссан', и это ему понравилось больше, чем сидеть со стянутыми за спиной пальцами. Я устроился впереди, Сьюзан сзади, мы выбрались из церкви и выехали на шоссе № 1. Несколько человек на велосипедах оглянулись на нас, но приняли за западных туристов, которые путешествуют с вьетнамским шофером и остановились, чтобы осмотреть оставшиеся от войны руины.

Через несколько минут мы оказались в столице провинции Куангнгай. Я не сводил с Кама глаз, а Сьюзан занимала его разговором.

– Он хочет есть, – сообщила она мне. – И хочет позвонить своим родным.

– Он может делать все, что ему заблагорассудится. Но только после того, как высадит нас в аэропорту Фубай.

Сьюзан перевела. Он отреагировал с молчаливым неудовольствием.

Куангнгай оказался совершенно не тем местом, откуда хочется посылать домой открытки, – отвратительный городишко. Но зато мне представился чудесный вид на бензоколонку.

– Заливай ты, – попросил я Сьюзан, когда мы подъехали. – А я составлю компанию мистеру Каму.

Она держала заправочный пистолет, а мы с Камом сидели в машине. Смотревшие на нас, видимо, решили, что западные мужчины гораздо лучше воспитывают женщин, чем они. Если бы они знали истину!

Сьюзан расплатилась с заправщиком, который так нами заинтересовался, что все время крутился около нее. И даже показал на царапины и затир. Но она притворилась, что не понимает по-вьетнамски.

Малый что-то сказал Каму, тот ответил, и они обменялись еще несколькими словами.

Сьюзан села в машину и сказала шоферу:

– Ку-ди.

Кам завел мотор и включил передачу.

– О чем они говорили? – спросил я Сьюзан, когда мы отъехали от бензоколонки.

– Тот тип заметил, что у нас номер Нячанга, и спросил, неужели мы ехали ночью. Кам ответил, что нет. Тип поинтересовался, где мы останавливались, но Кам не нашелся что сказать. Ничего не значащий разговор, но сложился неудачно.

– Что ж, здесь о подобных вещах не принято сообщать в полицию. Так?

Сьюзан не ответила.

Мы миновали невзрачный городок и переехали через реку Трахук по мосту, который выглядел так, словно был призом в состязании вьетконговских саперов и американских инженерных войск. Впечатление было таким, что наши военные победили, но совсем с небольшим перевесом.