Прошло уже больше часа, как солнечные лучи, прокравшись через узкое окно, осветили жалкую бедную мансарду. И вот кавалер Жерар де Нойаль открыл глаза и увидел перед собой неземной образ молодой девушки. Он был положительно ослеплен красотой, которую накануне не удосужился разглядеть в темноте.

Хильда не была кокетка, нет, но она была женщина и тотчас угадала, какое впечатление произвела ее красивая наружность на молодого человека. Со своей стороны, она находила Жерара де Нойаля красавцем и в первый раз в жизни почувствовала учащенное биение сердца.

— Как вы теперь себя чувствуете? — спросила девушка взволнованным голосом.

— Благодаря вам… отлично!… Ведь это вы спасли меня? Вы перевязали мне рану? Вы приняли меня к себе с добротой ангела?

— Разве я так переменилась за ночь, что вы меня не узнаете? — улыбнулась Хильда.

— В темноте я не мог разглядеть вашей красоты… Теперь же ваш образ запечатлен здесь… И ничто на свете не может его изгладить…

Эти слова были произнесены с таким воодушевлением, что девушка невольно опустила глаза.

Гильона спала крепким сном и ни слова не слыхала из их разговора.

— Я вам обещала, — сказала Хильда, — что к вашему пробуждению моя мать во всем будет со мной согласна. Так и вышло: она совершенно поняла меня и обещала мне содействовать. Сегодня же мы оставляем Париж и поедем к той особе, которая должна нас выручить известной суммой денег. Но наша отлучка продолжится недолго. Через три дня мы вернемся, и вы получите обещанное…

— Ах! — восторженно воскликнул Жерар. — В этот век сомнений и недоверий я вдруг встречаю такую душу! Перед вами преклоняться мало!… Вы божество!… При такой красоте да еще золотое сердце! Я вас поставлю на пьедестал, вы будете властительницей всего света!… Скажите мне ваше имя?…

— Хильда.

— Итак, Хильда, я сделаю вас царицей!

— Хильда улыбнулась, польщенная этими словами, она твердо верила в их осуществление.

— Позвольте мне задать вам нескромный вопрос?

— Говорите!

— До той поры, когда мы будем царствовать, еще надо жить некоторое время, а у вас нет средств. Я говорю с вами, как друг, как сестра. Откуда возьмете вы денег на необходимое? На пищу и пропитание? Позвольте мне предложить…

Жерар не дал ей окончить и прервал почти с гневом:

— Хильда! Умоляю вас, ни слова больше… Вы мне предложили значительную сумму для возобновления моих трудов, и я, не колеблясь, принял ее. Теперь же дело идет о милостыне, вы оскорбляете меня… Я вас извиняю, но милостыни никогда не приму!

Заметив смущение Хильды, он прибавил:

— Будьте спокойны, дитя мое! Я не умру с голода во время вашего отсутствия, у меня еще остается вот это…

С этими словами Жерар снял с пальца золотое кольцо с небольшим сапфиром и показал его Хильде.

— Я знаю, что стоит оно немного, но мне все-таки дадут кое-что и этого будет достаточно. Жаль с ним расставаться, это память о моей матери… А теперь отплатите мне такой же откровенностью. Расскажите мне о себе, о вашем прошлом… Ведь я ничего не знаю о вас, кроме одного: что вы красивы, как день, и добры, как ангел!… Умоляю вас, не откажите мне в этом!…

— Это не трудно и к тому же будет коротко, — отвечала девушка. — В моей жизни нет ничего интересного, она самая обыденная. Но так как вы желаете узнать ее, то извольте…

Вот в чем заключался рассказ Хильды. Гильона была родом цыганка. В молодости она славилась красотой, но счастья ей это не принесло. Попав случайно в Париж, красавица сделалась любовницей одного знатного господина, который скоро ее оставил. Не имея никаких средств к жизни, брошенная на произвол судьбы, да еще с ребенком на руках (у нее уже родилась тогда Хильда), Гильона, вероятно, сделалась бы жертвой разврата или страшной нищеты, если бы одна добрая особа не предложила ей стать кормилицей ее ребенка, при этом цыганке было дозволено не покидать свое родное дитя. Особа эта была графиня де Сен-Жильда.

За девять месяцев до рождения ее дочери Дианы графа де Сен-Жильда обвинили в гнусной измене и казнили.

Все имение казненного было конфисковано. На графиню де Сен-Жильду, вышедшую замуж по любви, обрушились сразу два удара: она лишилась обожаемого мужа и всяких средств к существованию. В это отчаянное для нее время у нее родилась дочь. Отчаяние было так велико, что опасались за ее рассудок. Графиня действительно была близка к помешательству. Вместо того, чтобы находить утешение в своей малютке, она не могла на нее смотреть без ужаса и старалась всячески удалить ее от себя. К счастью, ненависть к собственному ребенку продолжалась недолго, скоро она превратилась в самую искреннюю и нежную любовь.

Гильона, Хильда и молочная ее сестра Диана поселились в скромной квартире графини на одной из мрачных улиц квартала Море.

Обе девочки росли вместе, их соединяла очень тесная и нежная дружба. Им исполнилось по четырнадцать лет, когда графиню постигло новое несчастье.

Доверенное лицо, которому она поручила ведение своих дел и в руках которого находилось ее состояние, оказалось страшным плутом. Он забрал все ее деньги и скрылся.

Но графиня не отчаивалась. Она продала большую часть своих вещей и мебели и переселилась вместе с Дианой в собственный маленький домик на берегу Марны. Разлука крайне опечалила молодых девушек, нерасстававшихся с пеленок. Графиня не могла взять с собой Гильону и Хильду, у нее были на то свои причины, но при расставании она обеспечила их насколько ей позволяли средства. Причина же заключалась в следующем. Приходила та пора, когда обе девочки превращаются во взрослых девиц. Хильда обладала пылким твердым характером, свойственным ее происхождению. Она подчинила своему влиянию нежную, мягкую Диану. Графиня боялась этого влияния, ее пугала также ослепительная красота Хильды. Она была рада предлогу разъединить молодых девушек и поспешила им воспользоваться.

Много слез было пролито при расставании. Чтобы утешить девушек, графиня взяла слово с Гильоны, что она каждый год будет навещать ее с дочерью. Бывшая кормилица и Хильда поселились в мансарде на улице Сен-Оноре, где мы с ними и познакомились.