вывела Отто из задумчивости. Он не показал Вильгельму своего удивления, но в действительности сильно насторожился. Что бы это могло значить?
— Одно дело — верить в воскрешение, другое дело — знать, что воскреснешь, — продолжал Вильгельм фонтанировать. — Боюсь, что они не знают, а только верят. Ильза, по крайней мере. А вера — дело такое… Люди склонны верить, когда им что-то нужно. Когда от них что-то нужно, о вере они, как правило, забывают.
Да и непросто это — попрощаться с земной жизнью. Из нас всех — только Морицу на свою жизнь наплевать. Отдаст кому хочешь, по первому требованию. Даже спрашивать не будет — зачем? почему? с какой стати? Помрет — и спасибо скажет. Хороший человек. Дурак только. Как он в Ордене оказался? Никогда не пойму.
— Значит, могут распсиховаться… — Отто произнес это спокойно, протяжно, безразлично, словно речь шла о погоде на ближайшую неделю.
— Могут. Конечно, могут! — подтвердил Вильгельм и тут же осекся. — Ты это о чем?
— Я? — Отто, не сбавляя шага, недоуменно уставился на Вильгельма; сыграл под дурачка.
Вильгельм на глазах побледнел и неловко пожал плечами — ни то виновато, ни то удивленно. Он сказал нечто, чего не должен был говорить младшему. Это серьезное нарушение Устава. Если кто-то из его Старших узнает…
— Я же в общем говорил, — Вильгельм попытался неловко замести следы. — У всех нервы на пределе. Мало ли, что может произойти. Но я-то уверен, что все будет хорошо и все получится. Мы в двух шагах от цели. Всего в двух шагах.
— Гумпендорф-штрассе, Спирел-кафе, — отрапортовал Отто и, открыв дверь, пропустил Вильгельма вперед.
Отто и Вильгельм разделись в гардеробе и прошли в зал. Официант вышел им навстречу из-за старинного буфета-стойки.
— Кафе? Бильярдный зал? — официант предложил им на выбор правую или левую галерею.
В Спирел-кафе две длинные галереи, расположенные под углом. Сверху стены галерей декорированы тканью, в нижней трети — панелями из красного дерева. Окна полуовалами, с тяжелыми, массивными гардинами. Три ряда столиков — в «Кафе». Один ряд и бильярдные столы — в другой галерее.
Уютно. Многолюдно. Снующие туда-сюда официанты.
— Кафе, — ответил Вильгельм, не глядя на официанта, и стремительно прошел в левую галерею.
Он занял столик у окна, подозвал официанта и сразу сделал заказ — торт Спирел-Пиколо, кофе, коньяк. Отто сел напротив и продублировал заказ Вильгельма. Только сейчас — при свете ламп, глядя Вильгельму в глаза, Отто понял, что тот мертвецки пьян. Накануне Дня Обретения Священного Копья! Немыслимо!
— Ты не боишься? — Вильгельм посмотрел на Отто и вдруг снял очки.
Отто впервые увидел Вильгельма без очков. Теперь Вильгельм показался ему значительно старше своих лет. Застывшие, мертвые зрачки, сетка морщин вокруг глаз и тяжелые, впавшие носогубные складки.
— Боюсь? — переспросил Отто.
— Да. Ты боишься? — повторил Вильгельм. Он буквально впился в Отто глазами.
— Нет, не боюсь, — ответил Отто.
— И ничто не напрягает? — Вильгельм не отпускал Отто, держал его взглядом. — Бумагу сегодня подписал…
Отто запаниковал. Если это не проверка, то что?! По Уставу об этом разговоре нужно будет доложить Старшему Вильгельма. Отто доложит и подтвердит свою надежность. А что если это не проверка?.. Если это не проверка, Вильгельма объявят отступником. Может быть, это просто пьяный бред, а его убьют. Отто убьет. «Бумагу подписал…»
— Да, подписал, — сказал Отто и сам почувствовал, как его голос дрогнул. — Меня ничто не напрягает.
— Думаешь, проверяю тебя? — сказал вдруг Вильгельм равнодушным тоном и откинулся на спинку кресла. — Не проверяю. Просто я отказался… Жутко мне. Как вы можете подписывать смертный приговор неизвестно кому? Странно это.
Принесли заказ. Вильгельм почти залпом выпил свои сто пятьдесят граммов коньяка.
— Я не понимаю, что задумал Ханс, — забормотал Вильгельм тихо, себе под нос. — Почему мы до сих пор не знаем имени Священного Мужа. То, что Дева — Ильзе, нам сказали. А кто ее Супруг — нет. Почему?..
— Не знаете?.. — Отто чуть не потерял дар речи. Завтра, после похищения Священного Копья из сокровищницы Габсбургов в Хофбургском музее, Священный Муж должен будет сочетаться мистическим браком со Священной Девой. После серии обрядов они, посредством Копья, принесут друг друга в жертву. Таков план. Об этом членам Ордена говорили на протяжении всех трех лет его существования. Но почему имя Священного Мужа до сих пор неизвестно одному из основателей Ордена?! Этого просто не может быть!
— А ты думал… — протянул Вильгельм. — Не знаем. Я не знаю. Ханс уверяет, что все в порядке. Но я думаю, что на роль Священного Супруга просто выберут кого-нибудь из нас. Поэтому Ханс и бумагу эту придумал. Чтобы если, вдруг, кто-то запаникует или усомниться в выборе, его сразу в расход.
Кровь бросилась Отто в голову, а ноги свело от нервной дрожи. Словно его ногами окунули в прорубь, а головой — впихнули в раскаленную домну. Немыслимым усилием воли Отто взял себя в руки и, запинаясь чуть ли не на каждом слове, прошептал:
— Но ведь он был на Тибете, в священном городе Агарту. Это известно. У него мистические знания, полученные от ариев. Святой Муж существует. Это известно…
Вильгельм в ответ только пожал плечами — недоуменно, бессильно, равнодушно.
— Может, тебя в Священные Мужья выберут, — глупо ухмыльнулся он; он словно и не расслышал, что сказал ему Отто. — Переспишь с Ильзе, выпьешь ее девственной крови, и она тебя кончит. Как паучиха… Па-у-чи-ха…
Отто затошнило — физически, внезапно, с надрывом. Он рефлекторно схватился одной рукой за горло, другой закрыл себе рот.
— Возбуждает?.. — Вильгельм рассмеялся, как смеются сильно пьяные люди, и со второй попытки надел очки. — Нет?.. И меня — нет. Так что, надумаешь сдавать меня — сдай. Лучше уж что б меня ты убил, или Мориц, или Рудольф с Людвигом, чем так…
Отто дернулся, словно от сильного спазма, задел ногой столик. Тот накренился, и стоявшие на нем предметы с грохотом полетели на пол. Звон бьющихся бокалов и чашек — словно хлопки выстрелов. Тупой звук упавшего на пол торта. Дребезжание ударяющихся друг о друга мельхиоровых столовых приборов.
Все вокруг оглянулись и с удивлением взирали на случившееся. Подбежали официанты. Один недоуменно развел руками. Другой тут же принялся убирать упавшие на пол предметы. А Вильгельм словно и не заметил ничего. Он был в как трансе — заспавшая восковая фигура с немигающими глазами.
— Знаешь, Отто, — сказал Вильгельм спокойным и размеренным голосом, — а я перестал бояться смерти. Если делаешь слишком много глупостей к ряду, то становится страшно. Страшно, что умрешь. Но когда делаешь больше того, много больше, то вдруг становится все равно — умрешь или нет. В этом ДАО — запас прочности есть у всего, даже у страха. А за ним — все, конец. Новая жизнь.
— Вильгельм… — начал было Отто, но у того зазвонил телефон.
— Да, Ханс, — ответил он в трубку. — Я понял. Еду. Сейчас.
Вильгельм встал на подкашивающихся ногах. Положил на стол купюру в пятьсот евро.
— Ты никогда не думал, что «хорошие новости» — самые плохие? — спросил он, глядя на Отто поверх очков. — Что-то у них там стряслось. Поеду. А ты сиди, отдыхай. Закажи себе торт. Глупо вышло. Прости.
Вильгельм взглянул на остатки торта, сгребаемые официантом на совок. Пожал плечами и вышел из кафе.
