1 Ты, ставший, у священного потока, —Так, речь ко мне направив острием,Хоть было уж и лезвие* жестоко,4 Она тотчас же начала потом, —Скажи, скажи, права ли я! ПризнанийМои улики требуют во всем».7 Я был так слаб от внутренних терзаний,Что голос мой, поднявшийся со дна,Угас, еще не выйдя из гортани.10 Пождав: «Ты что же? — молвила она. —Ответь мне! Память о годах печали*В тебе волной* еще не сметена».13 Страх и смущенье, горше, чем вначале,Исторгли из меня такое «да»,Что лишь глаза его бы распознали.16 Как самострел ломается, когдаНатянут слишком, и полет пологийЕго стрелы не причинит вреда,19 Так я не вынес бремени тревоги,И ослабевший голос мой затих,В слезах и вздохах, посреди дороги.22 Она сказала: «На путях моих,Руководимый помыслом о благе,Взыскуемом превыше всех других,*25 Скажи, какие цепи иль оврагиТы повстречал, что мужеством иссякИ к одоленью не нашел отваги?28 Какие на челе у прочих благУвидел чары и слова обета,Что им навстречу устремил свой шаг?»31 Я горьким вздохом встретил слово этоИ, голос мой усильем подчиня,С трудом раздвинул губы для ответа.34 Потом, в слезах: «Обманчиво маня,Мои шаги влекла тщета земная,Когда ваш облик скрылся от меня».37 И мне она: «Таясь иль отрицая,Ты обмануть не мог бы Судию,Который судит, все деянья зная.40 Но если кто признал вину своюСвоим же ртом, то на суде точилоВращается навстречу лезвию.*43 И все же, чтоб тебе стыднее было,Заблудшему, и чтоб тебя опять,Как прежде, песнь сирен не обольстила,46 Не сея слез, внимай мне, чтоб узнать,Куда мой образ, ставший горстью пыли,Твои шаги был должен направлять.49 Природа и искусство не дарилиТебе вовек прекраснее услад,Чем облик мой, распавшийся в могиле.52 Раз ты лишился высшей из отрадС моею смертью, что же в смертной долеЕще могло к себе привлечь твой взгляд? 55 Ты должен был при первом же уколеТого, что бренно, устремить полетВослед за мной, не бренной, — как дотоле.58 Не надо было брать на крылья гнет,Чтоб снова пострадать, — будь то девичкаИль прочий вздор, который миг живет.61 Раз, два страдает молодая птичка;А оперившихся и зорких птицОт стрел и сети бережет привычка».64 Как малыши, глаза потупив ниц,Стоят и слушают и, сознаваяСвою вину, не подымают лиц,67 Так я стоял. «Хоть ты скорбишь, внимая,Вскинь бороду, — она сказала мне. —Ты больше скорби вынесешь, взирая».70 Крушится легче дуб на крутизнеПод ветром, налетевшим с полуночиИли рожденным в Ярбиной стране,*73 Чем поднял я на зов чело и очи;И, бороду взамен лица назвав,Она отраву сделала жесточе.76 Когда я каждый распрямил сустав,Глаз различил, что первенцы творенья*Дождем цветов не окропляют трав;79 И я увидел, полн еще смятенья,Что Беатриче взоры навелаНа Зверя, слившего два воплощенья.*82 Хоть за рекой и не открыв чела, —Она себя былую побеждала*Мощнее, чем других, когда жила.85 Крапива скорби так меня сжигала,Что, чем сильней я что-либо любил,Тем ненавистней это мне предстало.88 Такой укор мне сердце укусил,Что я упал; что делалось со мною,То знает та, кем я повержен был.91 Обретши силы в сердце, над собоюЯ увидал сплетавшую венок*И услыхал: «Держись, держись, рукою!»94 Меня, по горло погрузи в поток,Она влекла и легкими стопамиПоверх воды скользила, как челнок.97 Когда блаженный берег был над нами,«Asperges me»,* — так нежно раздалось,Что мне не вспомнить, не сказать словами.100 Меж тем она, взметнув ладони врозь,Склонилась надо мной и погрузилаМне голову, так что глотнуть пришлось.*103 Потом, омытым влагой, поместилаМеж четверых красавиц* в хоровод,И каждая меня рукой укрыла.106 «Мы нимфы — здесь, мы — звезды в тьме высот;*Лик Беатриче не был миру явлен,Когда служить ей мы пришли вперед.*109 Ты будешь нами перед ней поставлен;Но вникнешь в свет ее отрадных глазСреди тех трех, чей взор острей направлен».*112 Так мне они пропели; и тотчасМы перед грудью у Грифона стали,Имея Беатриче против нас.115
