ботинка, испытывая желание бросить­ся к отцу и крепко обнять его, но не знала, как он отнесется к этому.

— Лаура, я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль, что я не был рядом с тобой, когда был нужен тебе.

Он мгновение молчал, глядя на нее, и у Ла­уры появилось чувство, что он ждет какого-то знака. Она еще крепче сжала руки, пытаясь разобраться в своих чувствах. Всю жизнь ее учили не выказывать своих эмоций— каких бы то ни было. В этом доме никогда не было принято проявлять внешние признаки привя­ занности. И теперь она сама не знала толком, что ей делать.

— Ты можешь меня простить?

— Ну конечно, — сказала Лаура, по-преж­нему глядя на его ботинок. — Я все понимаю.

— Я зря потратил двадцать пять лет. — Он прикоснулся к ее подбородку, заставляя ее под­нять взгляд. Он улыбался, и его темные глаза были полны тепла, которое она не надеялась никогда увидеть. — Я люблю тебя, дочка.

Горло Лауры сдавили чувства, и ее голос превратился в глухой шепот.

— Я тоже люблю тебя, папа.

Он сел рядом с ней и обнял ее за плечи — неуверенно, с надеждой и грустью. Она хоте­ла повернуться к нему, прижать его к себе, сказать, что все хорошо, — но все равно си­дела, замерев, боясь того, что еще не насту­пило.

— Что ты хотела мне сказать?

Лаура попыталась проглотить комок, но не могла. Она смотрела на свои стиснутые руки, не в силах поднять глаза на отца.

— Насчет Филиппа Гарднера.

Он взял ее руку в свою.

— Что именно?

— Я знаю, что ты очень хочешь, чтобы я вышла за него замуж, но… я совершенно уверена… — Она замолчала, пытаясь поды­скать слова, вспоминая то, что Софи говорила сто лет назад. — Я уверена, что у каждого человека в мире есть своя пара. Две половины, разделенные до рождения. И если нам каким-то образом повезет найти вторую половину, то мы должны вцепиться в нее обеими руками и никогда не отпускать.

— И ты нашла эту свою вторую половину?

— Да. — Лаура подняла глаза на отца, и у нее замерло дыхание, едва она увидела улыбку на его губах. — Я люблю Коннора. И он любит меня.

Дэниэл кивнул.

— Тогда, я полагаю, нам остается только одно?

— Что именно?

— Объявить день свадьбы.

Лаура затаила дыхание.

— Ты имеешь в виду нашу свадьбу с Коннором?

Он тихо усмехнулся.

— Ты же за него хочешь выйти, верно?

— А ты не возражаешь?

— Как я могу возражать? — Он прижал ее к себе. — Все, что я хочу для тебя, — это счастья.

— О! — Она обхватила его руками за шею. Он обнял ее своими сильными руками, за­тем отпустил, улыбаясь, глядя в ее глаза, пол­ные слез.

— Софи говорила, что все именно так и бу­дет.

Лаура улыбнулась, несмотря на слезы, теп­лыми ручейками стекающие по ее щекам.

— Софи — потрясающая женщина!

— Я рад, что ты так думаешь. — Дэниэл погладил большим пальцем щеку Лауры, вы­тирая ее слезы. — Потому что я попросил Со­фи стать моей женой.

— Ох! Я так рада за вас! — воскликнула Лаура, обхватив его руками за шею и крепко обняла его, так, как мечтала об этом уже дав­но. Когда она откинулась назад, ее слезы уже высохли, сменившись радостью, бурлящей в ее жилах. — Как ты думаешь, может быть, нам устроить двойную свадьбу?

Дэниэл улыбнулся, и его взгляд затуманил­ся, когда он посмотрел ей в глаза.

— С большим удовольствием.

Когда врач из Авилона покинул комнату, Коннор откинулся на подушки, подложенные ему под спину, и посмотрел на высокого, тем­новолосого человека, стоявшего рядом с кро­ватью.

— Лекарство, которое дал мне ваш врач, уже ослабило боль.

— Я рад, что он смог вам помочь. — Остин Синклер улыбнулся. — Я ожидал найти вас на смертном ложе.

— Рана вполне могла оказаться смертель­ной.

— Для человека, не имеющего доступа к Силе?