– Да, пожалуй.
Мы сидели на камнях за барьером парковочной площадки, над Вест-Глен; с этого места открывался вид на Кайлз-оф-Бьют. Остров – сплошь пастельные тона и тени – протягивался к югу в чуть водянистом свете новогоднего утра. Воды пролива слегка рябило от ветра, а еще они отражали молочные просторы покрытого редкими облачками неба.
«Вот черт»,– подумал я.
Эшли с кем-то отправилась на вечеринку к Лиз и Дроиду (танцы-шманцы-обниманцы, как сказал Дин), а потом сбежала оттуда, опять же не в одиночку. И у меня вдруг появилось чувство повторения пережитого. Может, это и не так стильно, как прыжок с крыши дядиного «рейнджровера» в объятия будущего супруга, но суть-то одна. Сердце мое не разрывалось на части на этот раз, да все равно ощущение было не из приятных.
Дину жизнь была вроде в кайф: он нежно настраивал «стратокастер», временами лабал какую-нибудь едва слышную музыкальную фразу. Льюис,
Вериги и Хелен нашли себе тему для спора: будущую войну. Точнее, распинался Льюис, остальным приходилось слушать.
– Да, черт возьми! – бушевал мой брат.– Если вы его назовете злобным ублюдком, я не найду оснований возражать…
«Эшли, Эшли,– размышлял, глядя в окно, я.– Эшли, о чем я только думал? Почему тянул? Чего боялся? Что мне мешало сказать напрямик?»
И знал ли я хотя бы, что мне следует сказать?
– …Демократия и свобода, и славные британские солдатики на самом деле идут воевать за восстановление девятнадцатого века в Кувейте и защиту семнадцатого века в Саудовской Аравии…
Знал, не знал – сейчас уже слишком поздно. Кажется, все-таки знал, и доказательство тому – чувство утраты. Значит ли это, что я люблю ее? Если да, то в этот раз все не так, как было с Верити. Совсем по- другому. (Верити сидела рядом с Льюисом, одетая в леггинсы, кожу и его ярчайшую оранжево-фиолетово- лаймовую лыжную куртку – этакий психоделический белокурый Будда угнездился на зачехленном автомобильном сиденье.)
– …Да, международный закон – священный и неприкосновенный! Ну, разве что Международный суд потребует от Америки прекратить минирование никарагуанских портов…
А может, я заблуждался насчет Эш, может, она никаких видов на меня не имела? Помнится, вечером после кремации бабушки Марго я разговаривал с Эшли в «Яке». И она настаивала, чтобы я рассказал Верити про свою любовь. Мол, любишь, так подойди и скажи. Ведь это ее слова. Стало быть, если Эшли ко мне питала нечто кроме дружеских симпатий, то почему не подошла и не призналась? И почему теперь сбежала со своим дружком с вечеринки Дроида?
– …Когда в следующий раз Штаты захотят куда-нибудь вторгнуться и посмотреть, что из этого получится, и снова будет наложено старое доброе вето. Процедура отработана: не получается у янки, дельце обтяпываем мы. Панама? Ирак? Ах, вам не нравится диктатор, которому ЦРУ столько лет платило жалованье наркобабками? Правильно – пинка ему под зад! Семь тысяч трупов? Не беда, засекретим…
А может, обойдется, может, женщина, которую я люблю, просто выкинула фортель, чтобы заставить меня поревновать? Вряд ли. Вероятнее, что она терпеливо ждала, когда я подойду и скажу, и вот ей ждать надоело, и вот она рубит концы. Но сама-то почему была такой пассивной? В чем, в чем, а в старомодности нравов Эшли не упрекнешь. Сама же рассказывала, как бегала за тем компьютерщиком из Техаса. Нет, если бы Эш запала на меня, обязательно дала бы знать…
– …Просто великолепные резолюции —разумеется, если они направлены не против Израиля. А если против Израиля… Да черт с вами, ребята, оставайтесь на Голанских высотах и в зоне Газа. Стреляйте, бомбите, сколько душа пожелает. Палестинцев, их вряд ли можно похвалить за соблюдение международных законов… Я разве сказал «стреляйте, бомбите, сколько хотите, палестинцев?» Попрошу не передергивать! Израильтяне вот уже двадцать три года игнорируют резолюции ООН, оккупируя чужую территорию на юге, востоке и севере. Да они Средиземное море захватят, если кто-нибудь им шепнет, что рыбы – это палестинцы. И что, США устраивает им бойкот? Налагает санкции? Черта с два! США прикрывают задницы своим друзьям и в этом деле достигли немыслимого профессионализма!
Есть вариант, что она ко мне относилась как к брату. Сколько раз я к ней заявлялся пьяный в дугу и скулил, как я люблю Верити, и как мне от всех окружающих достается, и какая Верити расчудесная, и какой я бедненький-несчастненький, и я Верити боготворю, и никто меня не понимает. Кем же надо быть, чтобы терпеливо выслушивать весь этот позорный скулеж и не послать подальше размазню Прентиса вместе с его слезами и соплями? Каменным истуканом?
– …Мы ему заплатили, чтобы вместо нас повоевал с Ираном, но теперь этот мешок с дерьмом зарвался, и придется платить другим мешкам с дерьмом, таким как Асад, чтобы вместо нас повоевали с ним…
Господи, бедная Эш! Нет бы и правда поднять меня, слюнтяя, на смех, так ведь слушала, по крайней мере не перебивала… Но что она при этом думала? «Ах, он такой чувствительный, бедняжка!» Или: «Ох, до чего ж ты меня достал, гребаный зануда!» Поди угадай…
– …Гитлер современности – это Пол Пот. Даже Саддам Хуссейн не отважился уничтожить половину собственного народа. Но разве эту сволочь Пол Пота мировое сообщество обвиняло в геноциде, разве Запад устраивал крестовый поход на него? Черта с два! Мы поддерживали этот мешок с дерьмом! Сраные Соединенные Штаты и сраное Объединенное Королевство были ему благодарны, ведь он воевал с гадкими вьетнамцами, посмевшими огорчить Дядю Сэма…
Надеюсь, ничего у нее с тем парнем нет. Все это просто недоразумение, и у меня остался шанс. Эх, мать, думал я, глядя, как внизу перед нами скользит в воздухе чайка над водой, деревьями и скалами.
– Ой! – Верити вдруг схватилась за живот и округлившимися глазами уставилась на Льюиса, воспарившего над горячими песками Кувейта почти за пределами вербального перехвата.
– …Сабра и Шатила{
}, спроси курдов из Халабджи{
