Трубит труба, и в сумеречном гаме,Извечную обиду затая,Чужая жизнь толкается локтями —Как страшно мне, что это жизнь моя!Но там, где тлеют полосы закатаХвостами поднебесных игуан —Там нечто обрывается куда-то,Где что-то есть. И это — океан.
1995 год
«Под бременем всякой утраты…»
Под бременем всякой утраты,Под тяжестью всякой виныМне видятся южные штаты —Еще до Гражданской войны.Люблю нерушимость порядка,Чепцы и шкатулки старух,Молитвенник, пахнущий сладко,Вечерние чтения вслух.Мне нравятся эти южанки,Кумиры друзей и врагов,Пожизненные каторжанкиСтаринных своих очагов.Все эти О'Хары из Тары,—И кажется, бунту сродниПокорность, с которой ударыСудьбы принимают они.Мне ведома эта повадка —Терпение, честь, прямота,—И эта ехидная складкаРешительно сжатого рта.Я тоже из этой породы,Мне дороги утварь и снедь,Я тоже не знаю свободыПомимо свободы терпеть.Когда твоя рать полукружьемМне застила весь окоем,Я только твоим же оружьемСражался на поле твоем.И буду стареть понемногу,И может быть, скоро пойму,Что только в покорности БогуИ кроется вызов ему.
1998 год
Свежесть
Бабах! из логова германских гадовСлышны разрывы рвущих их снарядов,И свист ужасный воздух наполняет,Куски кровавых гуннов в нем летают.Эдвард Стритер (перевод. И.Л.)Люблю тебя, военная диорама,Сокровище приморского городка,Чей порт — давно уже свалка стального хлама,Из гордости не списанного пока.Мундир пригнан, усы скобкой, и все лица
