Красны от храбрости и счастья, как от вина.На горизонте восходит солнце Аустерлица,На правом фланге видны флеши Бородина.Люблю воинственную живость, точней — свежесть.Развернутый строй, люблю твой строгий, стройный вид.Швед, русский, немец — колет, рубит, скрежет,И даже жид чего-то такое норовит.Гудит барабан, и флейта в ответ свистит и дразнится.Исход батальи висит на нитке ее свистка.— Скажи, сестра, я буду жить? — Какая разница,Зато взгляни, какой пейзаж! — говорит сестра.Пейзаж — праздник: круглы, упруги дымки пушек.Кого-то режет бодрый медик Пирогов.Он призывает послать врагу свинцовых плюшекИ начиненных горючей смесью пирогов.На правом фланге стоит Суворов дефис Нахимов,Сквозь зубы Жуков дефис Кутузов ему грубит,По центру кадра стоит де Толли и, плащ накинув,О чем-то спорит с Багратионом, но тот убит.Гремит гулко, орет браво, трещит сухо.Японцы в шоке. Отряд китайцев бежит вспять.Бабах слева! бабах справа! Хлестнул ухоВыстрел, и тут же ему в ответ хлестнули пять.На первом плане мы видим подвиг вахмистра Добченко:Фуражка сбита, грудь открыта, в крови рот.В чем заключался подвиг — забыто, и это, в общем-то,Не умаляет заслуг героя. Наоборот.На среднем плане мы видим прорыв батареи Тушина,Тушин сидит, пушки забыв, фляжку открыв.Поскольку турецкая оборона и так разрушена,Он отказался их добивать, и это прорыв.На заднем плане легко видеть сестру Тату —Правее флешей Бородина, левей скирд.Она под вражеским огнем дает солдату:Один считает, что наркоз, другой — что спирт.Вдали — море, лазурь зыби, песок пляжей,Фрегат «Страшный» идет в гавань: пробит ют.Эсминец «Наш» таранит бок миноносцу «Вражий»,А крейсер «Грек» идет ко дну, и все поют.Свежесть сражения! Праздник войны! Азарт свободы!Какой блеск, какой густой голубой цвет!Курортники делают ставки, пьют воды.Правее вы можете видеть бар «Корвет».Там к вашим услугам охра, лазурь, белила,Кровь с молоком, текила, кола, квас,Гибель Помпеи, взятие Зимнего, штурм Берлина,Битва за Рим: в конечном итоге все для вас.Вот так, бывало, зимой, утром, пока молод,Выходишь из дома возлюбленной налегке —И свежесть смерти, стерильный стальной холодПройдет, как бритва, по шее и по щеке.«Пинь-пинь-тарарах!» — звучит на ветке. Где твое жало,Где твоя строгость, строгая госпожа?Все уже было, а этого не бывало.Жизнь — духота. Смерть будет нам свежа.
