– Стойте на месте, – раздался звенящий от напряжения голос Фомича. – Я с вами не шучу, подонки…

– Фомич, – с наигранной бодростью произнес Елагин, – брось дуру, Фомич, ты же с ней обращаться не умеешь, она ж у тебя и вовсе незаряженная, на предохранителе стоит… Положи волыну, может, и обойдется…

– Заряжен, Митенька, заряжен, – саркастически отозвался Фомич, – и с предохранителя снят, тут ты ошибся. И патрончик в стволе. Не скажу, что стреляю, как ковбой, да в такой клетушке по вам промахнуться будет трудно… Стойте спокойно, вы меня сами загнали в ситуацию, когда терять нечего…

– С-сука… – это прозвучало тихо и глухо, так что Петр не понял, кто из двоих говорил.

– Ну что ты, Митенька? Просто предусмотрительный человек. Кто бы мог подумать на скромного бюрократа? Я, Митя, даже две недели в платный тир на Робеспьера ходил… Азы освоил… Стой, говорю!

– Фомич, а Фомич! У тебя ж глушителя нет, шуму будет, если нажмешь…

– Митенька, Павел Иванович объяснял про здешние вольные нравы… Стой, выстрелю! Оба – по два шага назад…

– Я ж из тебя котлет наверчу, тварь лысая…

– Авось обойдется… – новым, решительным голосом отозвался Фомич. – Нехорошо, Павел Иванович. Я вам верил, столько лет бок о бок… А вы и меня в издержки производства списать решили? Я ж сказал – на два шага назад, оба…

– Фомич, – заговорил вдруг Пашка, – ты постарайся понять меня правильно. Так уж сплелась вокруг тебя информация… да не дави ты на курок, и в самом деле выстрелит! Нет у меня оружия, ты видишь? А Митя стоит совершенно спокойно и у него тоже ничего нет… Подожди, поговорим ладком… видишь, все нормально, никто на тебя не бросается, давай перекурим, побеседуем спокойно…

Короткий непонятный шум, грохот стула. Сильный хлопок, резкий и гулкий, словно умело откупорили бутылку шампанского. Нечто вроде возни. И стук упавшего тела.

– Ну, босс… – после долгого молчания хмыкнул Елагин, – снимаю шляпу. Не кабинетный деятель вы у нас, чего там… Атаман впереди на лихом коне… А ведь сдох…

– Не было другого выхода, – зло бросил Пашка. – Он бы ушел.

– Это точно… Как два пальца – ушел бы… Надо же, какая прыть перед лицом смерти прорезалась…

«Что они с ним сделали? – ломал тем временем голову Петр. – Пристрелили, конечно, но как им удалось? Он бы ни за что не дал кому-то из них достать оружие… В чем тут фокус?»

– Так, – отрывисто сказал Пашка, – плакать некогда, да и не к чему. Где деньги, уже не узнаем. Что поделать… В конце-то концов эти денежки были не более чем случайным калымом до кучи… Возьми в кухне ацетон, протри тут все на предмет пальчиков. Концы к нам по поводу квартиры не потянутся?

– Абсолютно исключено. Я этому алкашу ни документов не показывал, ни бумаг, ничего не подписывали… Если он вообще живой, а не сдох в деревне от стеклореза… Никаких ниточек, – его голос на некоторое время отдалился. – Где бутылка? Ага… Босс, вы и в самом деле думаете, что за ним кто-то стоял? Не Мехоношин ли? Покойник был из тех, кто всю жизнь на два фронта работает. Не уличен, правда, но…

– Да что тут языком молоть? – в сердцах прикрикнул Пашка. – При полном отсутствии информации и наличии покойника? Протри все в темпе, только аккуратно, и сматываемся…

– А его как замотивируем?

– А никак, – бросил Пашка. – Самое простое – предоставить все естественному течению событий. Нынче жара стоит, когда завоняет – даже здешние павианы обеспокоятся и заявят. Наверняка решат, что покойный снова пошел по малолетним поблядушкам, да плохо выбрал район, вот и напоролся… Придется потом подтвердить со скорбным видом, что покойный был морально неустойчив… а впрочем, ничего уже нам не требуется подтверждать. Потому что нас, как таковых, уже не будет… Шевелись!

Минут через десять Петр увидел в зеркальце заднего вида, как из подъезда вышли двое. Одним оказался Елагин, а вот второго, темноволосого, с длинным лицом и кавказским ястребиным носом, Петр видел впервые в жизни. «Что за черт, – подумал он озадаченно, – их же там было только двое, где Пашка?!»

И тут до него дошло. Еще одна мозаика сложилась до последнего кусочка. Все стало понятно: небрежно намотанные бинты, полумрак, неуловимо знакомая походка темноволосого…

Это и был Пашка. И никакого пьяного падения мордой на асфальт. Пластическая операция где-то далеко отсюда, у хорошего, надежного врача, который, подобно покойному Николаю Петровичу, чересчур уж вольно обращается с клятвой Гиппократа. Если только сей эскулап еще жив. Зная Пашкины приемчики, начинаешь в этом сомневаться.

Пашка – уже не Пашка. Значит, его, Петра, окончательно приговорили. Манекен, изволите ли видеть…

Выйдя из машины на заднем дворе и шагая к своему кабинету, он поневоле сохранял на лице маску слегка идиотской эйфории – именно так, со всех течек зрения, и следовало выглядеть цивилизованному бизнесмену, отхватившему практически в единоличное распоряжение свою сделку века…

Свершилось. В роскошном зале заседаний лучшего в Шантарске бизнес-центра «Лазурит» только что были подписаны эпохальные соглашения по Тарбачанскому проекту. Присутствовал отборный бомонд – элегантные до безобразия иностранные инвесторы, заметно уступавшие им в умении небрежно-уверенно щеголять в дорогих тройках местные бизнесмены из числа имевших прямое отношение к проекту, представители областной администрации, возглавляемые слегка меланхоличным г-ном Карсавиным, выставочные экземпляры банкиров с г-ном Рыжовым на первом плане и прочие вершители судеб, капитаны индустрии, владельцы заводов, газет, пароходов. Было во всем этом нечто от театрального действа –