– Как писал классик, она схватила его за рукав и неоднократно спросила, куда ты девал деньги…

Х-хэсь!!!

Судя по звуку, удар был качественный. Треск стула, шум падающего тела, изумленный возглас, похожий на заячий писк. И тут же в две глотки взревели:

– Деньги где, пидер?

– Где «уазик»? – шум несомненного пинка. – С-сука, потроха выну!

– Деньги где?!

– Не лупай глазами, тварь! Деньги где?

Это продолжалось несколько минут – возня, азартные пинки, жалкий писк ничего не понимающего Фомича, рявканье и угрозы, половины которых хватило бы любому нормальному человеку, чтобы позорным образом описаться.

Потом они то ли утомились, то ли решили, что предварительная обработка завершена. Слышалось тяжелое дыхание, стоны ушибленного. С шумом придвинули стул.

– Дай сигаретку, Митя, Спасибо… Фомич, подними харю. Больше бить не будем… пока. Знаешь, у меня ни слов, ни эмоций не хватает, чтобы описать твою наглость. Ты на что, собственно говоря, рассчитывал? Честное слово, не пойму… Дураку было ясно, что следы моментально приведут к тебе.

– Да о чем вы? – взвыл Фомич тоном невинной девушки, оказавшейся на необитаемом острове в компании дюжины сексуальных маньяков. – Вы что, рехнулись оба?

– Клиент хамит…

– Митя, стоп! – распорядился Пашка. – Погоди… Фомич, я о тебе был лучшего мнения… Ты бы хоть легенду какую-то приготовил заранее, что ли, ложный след…

– Павел Иванович, объясните, наконец, в чем дело!!!

– В «уазике», – сказал Пашка, – из которо-го пару часов назад нашего манекена вытряхнули, обдав предварительно «черемухой». В том самом месте, куда ты его якобы от моего имени просил приехать, сука такая. Ты на что рассчитывал?

– Я?! – как и следовало ожидать, возопил Фомич, уязвленный в самое сердце. – Я?

– Ну не я же, Фомич…

– Обратите внимание, босс, – вмешался Елагин. – На манекена напали аккурат в том самом месте, где он якобы оторвался от Фомича, по недавнему заявлению последнего. Вам не кажется, что совпадение чересчур уж многозначительное? Загодя почву готовил, козел?

– А ведь похоже, Митя, – сказал Пашка, – похоже…

– Подождите! – вскричал Фомич. – Объясните толком…

– Объясним, – ледяным тоном сказал Пашка. – Собственно, объяснили уже. Ты передал манекену от моего имени, что я прошу перегнать «уазик» с деньгами на угол Кутеванова и Западной и передать там неизвестному, который скажет некий пароль… Манекен поехал. Только неизвестный вместо пароля дал ему по башке, прыснул газом и, пока тот блевал в пыли, угнал «уазик». Одного я не пойму, Фомич: зачем газом- то прыскать понадобилось? Коли уж он поверил, и так отдал бы машину…

– Для вящей надежности, надо полагать, – сказал Елагин.

– Да нет, мне думается, – сказал Пашка, – видимо, тут где-то была недоработочка, видимо, манекен наш мог узнать посланца. Фомич об этом сначала не подумал, а потом спохватился…

«Прекрасно, – подумал Петр. – Начали активно дополнять дезу собственными догадками. Значит, приняли ее полностью, заглотнули».

– Точно! – восхищенно охнул Елагин. – Мог узнать! Значит, раньше его видел наш манекенчик, и достаточно часто… Кто-то с фирмы, а? Кто с тобой работает, Фомич? И вообще ты сам на себя работаешь или кто-то надоумил?

– Вы с ума сошли, оба? Ничего я ему не говорил, никуда не посылал…

– Митя, поделись добытой информацией…

– Дело в следующем, – сказал Елагин. – «Уазика» на цыганской стоянке действительно нет. На Кутеванова и в самом деле поднимали два часа назад с земли опрысканного грязью мужичка, которого якобы двое щенков освежили газом, чтобы грабануть бумажник…

– Вот видите! При чем тут я?! Двое щенков…,

– Фомич, ты глупеешь на глазах, – хохотнул Пашка, – а вот манекен сохранил кое-какие остатки хитрости, хоть и дурак дураком. Что он, по-твоему, должен был поведать мирным горожанам и участковому? Что у него увели машину, в которой лежало триста кило американских денег? Сообразил придумать насчет юных налетчиков и вульгарного бумажника… Не дурак. А ты – дурак законченный. От жадности потерял всякое соображение. Ни ложного следа, ни убедительных отговорок… Будь ты поумнее, позаботился бы о ложных следах. Будь порешительнее – дал бы команду пристукнуть его к чертовой матери. А ты… Как был дешевым советским снабженцем, так им и остался.

– Павел Иванович, честное слово…

– Митя!

Звук удара. Оханье. Пашка невозмутимо продолжал:

– Не произноси при мне, козел, «честное слово». Договорились? И вообще хватит толочь воду в ступе. Либо ты честно выкладываешь, куда дел деньги и кто с тобой был в игре, либо сейчас начнется такое, о чем ты и в документальных книжках про гестапо не прочтешь. Рот, конечно, заткнем, да и услышит кто-нибудь – не велика беда. В этих бараках по три белые горячки на день случается, не считая бытовых драк. Народ тут простой, бесхитростный, на вопли за стеной особого внимания не обращает, в чужие дела не лезет, а в