– Ну смотрите, мужики… – Петр еще более подпустил металла в голос: – Давши слово – крепись, а не давши – держись…

– Павел Иванович, – вкрадчиво сказал Карсавин. – Но мы-то, со своей стороны, можем надеяться на скрупулезное выполнение… э-э, прежних договоренностей?

– Я вам, по-моему, твердо обещал? – поднял брови Петр.

– Да, разумеется…

– Тогда к чему экивоки? Как вы ко мне, так и я к вам. Как только – так сразу… – протянул он многозначительно. – Вы все выполняете в точности – и я делаю все, что обещал… Ну как, договорились?

Оба закивали.

– Рад, что не пришлось в вас сомневаться… – сказал Петр, кивнул им и вышел из беседки.

Он был доволен собой. Представления не имея, о чем вообще идет речь, блестяще провел партию так, что оба они ни в чем не засомневались, ничего не просекли, прямо-таки на задних лапках ходили. Смотри- ка, не столь уж это и трудное дело – закулисные переговоры бизнесменов, финансистов и чиновников… Интересно, что они должны сделать и что Пашка им в обмен обещал? Солидные люди, в годах – а оба разве что хвостиками не виляли, исключительно по причине отсутствия хвостиков…

Музыка на веранде уже не играла. Там в одиночестве стояла Лара, облокотившись на перила, прихлебывая из высокого бокала. Больше никого в пределах прямой видимости не наблюдалось.

– А где общество? – непринужденно спросил Петр, поднимаясь к ней. Вот именно, побольше непринужденности, они же с Пашкой наверняка знакомы…

– Как обычно, лицезреют ботанические ухищрения Нины Николаевны, – кивнула Лара в сторону высокой стеклянной теплицы, изнутри сплошь затянутой до потолка какими-то вьющимися растениями. – Охают и ахают над цветочками, чтобы сделать приятное хозяйке… – Она допила, поставила бокал на широкие перила и с дерзкой ухмылочкой балованного ребенка глянула Петру в глаза. – А вы отчего бродите в одиночестве, господин Савельев? Вид вроде бы не скучающий…

Он пожал плечами, придумывая подходящую фразу, непринужденную, светскую. Лара опередила:

– Что, снова?

– Простите?

– Дорогой Павел Иванович, – протянула она с усмешечкой. – Бога ради, не начинайте. Я согласна, что я – жемчужина, но никак не согласна быть жемчужиной коллекции…

Он так и не успел сообразить, о чем идет речь, не говоря уж о том, чтобы ответить. Сзади послышались шаги, на веранду вышел Черский, остановился в двух шагах от них и, глядя в сторону, безразличным тоном сказал:

– Ларка, погуляй…

– Извините, – улыбнулась она Петру не без ехидства, спустилась с веранды и направилась к теплице.

– Слушай, Павло, – нехорошо выпятив челюсть, негромко сказал Черский, – у тебя с памятью что, в самом деле провальчики?

– То есть? – спокойно спросил Петр.

– Я же тебе, по-моему, говорил – если снова начнешь пускать слюнки возле Ларки… Организм может пострадать.

Несмотря на его неприкрыто агрессивный тон, Петру стало вдруг смешно – до того происходящее перекликалось с бессмертной кинокомедией. «Я тебе говорил, доцент, чтобы больше не приходил?», «Я тебе говорил, что с лестницы спущу?» И в кино, и в жизни никто не подозревал, что имеет дело с двойником, подменышем…

– Что-то такое помню… – сказал Петр, гадая, во что конфликт может вылиться.

– А что я с твоей мордой обещал проделать, часом, не помнишь? – нехорошо прищурился Черский.

«О господи, – подумал Петр без всякого страха, – угораздило же…»

Он попросту представления не имел, как держался бы в такой ситуации Пашка. Но сам он никак не хотел позволять, чтобы этот супермен с красивой проседью держался с ним, словно король дворовой шпаны, решивший постращать очкарика-вундеркинда со скрипочкой.

– Когда я бегал в школу, была такая

поговорочка, – сказал он спокойно: – «у каждой морды хозяин есть». Не доводилось слышать? Мы с вами почти одних годочков, уверен, на одном дворовом фольклоре воспитаны…

Черский удивленно моргнул. Положительно, он ожидал другой реакции. Не теряя времени, Петр нанес следующий удар:

– Я охотно верю, что вы – супермен, господин Черский. Но не кажется ли вам, что на сей раз перегибаете? Или… – он дерзко ухмыльнулся: – Или настолько в себе не уверены? Испускать тарзаньи вопли из-за того только, что молодая жена перекинулась парой слов с посторонним мужчиной, – это, знаете ли, не о силе свидетельствует, а скорее уж о неуверенности в себе… Или я не прав?

И подумал про себя: «Если кинется, тут я ему и врежу. Вполне светски, без кровянки. Свидетелей нет, обойдется».

Черский, однако, не торопился лезть в драку. В глазах у него явственно читалось недоумение. Полное впечатление: он не знал, что сказать в ответ. Закрепляя несомненный успех, Петр взял на полтона ниже:

– Данила Петрович, я вам могу нравиться, могу не нравиться… Дело хозяйское, я как-никак не