одним парнем кое-что случилось по пути в Дамаск – тоже, знаешь ли, совершенно внезапно, все, в том числе и он сам, вряд ли могли угадать заранее…

– Ты как хочешь, а я завтра свечку поставлю, – серьезно сказала Катя. – Чтобы уж – наверняка…

Он проснулся в превосходнейшем настроении – спал без задних ног, не слышал, когда проснулась и ушла Катя. Все недавние воспоминания моментально нахлынули, и Петр ощутил себя столь счастливым, что даже испугался чуточку. Нехорошо, когда вокруг так хорошо…

Из суеверия даже хотелось какой-нибудь мелкой неприятности. Поборов это чувство, он встал, побрился в ванной до зеркального блеска, принял душ и вразвалочку пошел по широкому коридору, бодрый, свежий, окрыленный. Он понятия не имел, какие звуки издают цимбалы, кимвалы и тимпаны, но было подозрение, что в душе звучат именно они.

Бультерьер Реджи, стервец, опять принялся на него ворчать из своего закутка.

– Остынь, мышь белая, – благодушно посоветовал Петр и спокойно прошел мимо.

Дверь в Надину комнату была приоткрыта. Юная «падчерица» – если быть точным, неродная племянница – восседала перед компьютером с мерцавшими на экране строками и, судя по движениям локтей, по звукам, изволила завтракать прямо на рабочем месте.

Его переполняла любовь ко всему окружающему человечеству и невероятное благодушие. Хотелось шутить, каламбурить и острить. Недолго думая, вошел в комнату, легонько сжал ладонями худенькие плечи и весело сообщил:

– Говорят, читать за едой…

Все остальное застряло в глотке – Наденька взмыла, как подброшенная пружиной, тарелка отлетела в сторону, шмякнулись на ковер недоеденные макароны под красным соусом. В следующий миг тяжелая и острая антикварная вилка замаячила зубцами у самого носа Петра.

Он поразился, увидев лицо девчонки, искаженное нешуточной яростью. Могла бы убивать взглядом – убила бы. Не благонравное дитя из богатого дома, а сущая мисс фурия…

– Эй, эй! – растерянно прикрикнул он, отступив к стене. – Это что за коррида? Я же не бык, в конце концов… Ты меня ни с кем не перепутала?

Еще какое-то время она стояла, держа вилку на уровне его глаз. Потом, слава тебе, господи, немного опамятовалась, отступила, но руку опускала так медленно, словно не решила еще окончательно: отказаться от задуманного предприятия или все же воткнуть в него тяжеленный серебряный трезубец. На всякий случай Петр быстренько прикинул, как эту вилку у нее выбить, если решит продолжать корриду. Стоял не шевелясь, чтобы ненароком не спровоцировать новый взрыв, может, это от компьютера? Гипноз от неведомого вируса? Бульварные газеты писали о чем-то подобном…

Ну, кажется, совсем опамятовалась, бросила вилку на стол, на кучу каких-то распечаток. Петр осторожно сказал:

– Слушай, прелестное дитя, можно мне осведомиться, что это на тебя нашло? Книжек про вампиров с утра начиталась? Я бы еще понял, будь у нас ночь на дворе, но белым днем-то чего пугаться?

Надя смотрела с непонятным выражением. Он отчетливо ощущал, что контакт никак не налаживается. И ощущал распиравшую ее ярость – очень похоже, обращенную именно на него…

– Мне уйти? – осведомился он. – Или соизволишь объяснить, чем я тебя прогневал?

Девчонка прошла мимо него, как мимо пустого места, плотно закрыла дверь и негромко, напряженно спросила:

– Когда отдашь?

– Что?

– Не помните, папенька? – саркастически усмехнулась она. – Снова дырки в памяти?

– Ну, вообще-то…

– Хорошая отговорочка.

Петр чувствовал полнейшую беспомощность – он даже отдаленно не мог представить, о чем идет речь. И каверзные наводящие вопросы пока что не приходили в голову.

– Не будь скотиной, – сказала Надя, уставясь исподлобья, – ты же обещал. Или опять пойдут… дополнительные условия?

– Да нет… – протянул он растерянно, пытаясь настроиться на нее, угадать хоть самую малость. – Зачем какие-то новые условия, если я обещал… Я и не отказываюсь вовсе… Сколько тебе надо? – вдруг додумался он до подходящего вопроса.

Может, хоть так удастся приблизиться к ключику?

– Как это – сколько? Все. Если мне память не изменяет, мы с тобой именно так договаривались…

Тупик, похоже. Если «все», то подразумевается, что и так ясно, о чем идет речь…

– Ты же обещал, – повторила Надя с явственным надрывом, – красиво так клялся насчет обоюдного доверия…

– Надежда, – сказал он насколько мог убедительнее. – Можешь ты поверить, что я и в самом деле забыл? Не смотри так, после удара башкой в мозгах порой происходит масса странностей… Ты бы не могла мне деликатно намекнуть, что именно я должен отдать?

Она вздохнула:

– Понятно. Хорошая отговорочка: травма мозгов… Скажи уж сразу: вообще не отдашь или опять